Серебряная река
Шрифт:
– Вот такой уж он, – сказал Гассан по-нтарански.
– Рада познакомиться с вами, Бага Рустам, – любезно ответила она. – Я надеюсь, мы не оторвали вас и вашу… – Хацет повела глазами, но шафитка исчезла. – Компаньонку.
Рустам стрельнул в нее взглядом, и она увидела глаза такой темноты, что чуть не сделала шаг назад.
– Она мне не компаньонка.
– Верно, – непочтительно проговорил Гассан, явно хорошо знакомый с эксцентричностью характера Баги Нахида. Он слегка подтолкнул Рустама в плечо. – У тебя скальпель с собой?
Лицо Рустама перекосило.
–
Гассан вытащил ханджар из ножен на поясе.
– Тогда используй это. Покажи ей свои способности. – Гассан улыбнулся Хацет. – Посмотри-посмотри. Ты такого еще не видела.
Хацет переводила взгляд с одного на другого, ей было неловко и любопытно одновременно. Пальцы Рустама сомкнулись на рукояти. Он несколько долгих мгновений смотрел на оружие, а потом одним резким движением вскрыл вену на запястье.
Хацет вскрикнула и тут же бросилась ему на помощь. Черная кровь хлестала из раны, просачивалась через пальцы Рустама на цветы. Но пока Хацет искала что-нибудь, чтобы перевязать рану, та на ее глазах стала затягиваться. Кожа сошлась, сшилась через секунду, не оставив даже шрама.
– Правда, невероятно? – не сдержался Гассан.
– Что здесь происходит? – раздался женский голос за их спинами.
Потерявшая дар речи после увиденного, Хацет вздрогнула, увидев другую женщину, быстрыми шагами входящую на полянку. Она была дэва приблизительно возраста Хацет, но гораздо более миниатюрная, с преждевременной сединой в кудрявых волосах и усталыми морщинами в уголках вокруг хищных глаз. Ее помятая одежда была испачкана сажей и кровью.
Во внешности растрепанной женщины-дэвы не было ничего устрашающего, но когда она посмотрела на Багу Рустама, который все еще держал в руках ханджар с его кровью, даже воздух в саду, казалось, замер, словно в призрачном предштормовом затишье, часто встречающемся в тропиках.
– Бану Манижа, – приветствовал женщину Гассан, в его голосе послышался холодок. – Каким удивительным бывает твой выбор времени, когда ты этого хочешь.
Манижа проигнорировала саркастическое замечание короля, она смотрела только на брата.
– Рустам, лихорадка у Сайида Куслови не реагирует на лечение. Мне нужно, чтобы ты изготовил более сильный тоник.
Рустам стрельнул глазами в Гассана, и король махнул рукой:
– Иди.
Бага Нахид исчез с такой скоростью, будто растаял в воздухе. Оценивающий взгляд его сестры переместился на Хацет, и Хацет заставила себя выдержать его.
«Значит, вот она какая – легендарная Бану Манижа». Бану Нахида, о которой Хацет выслушала столько историй, столько предупреждений. Предупреждений, на которые можно было легко закрыть глаза, отнестись к ним как к сплетням или нагнетанию страхов, пока Хацет не оказалась перед этой женщиной, излучавшей волю, как никто другой из тех, кого она знала. Она видела мертвых акул, в глазах которых было больше эмоций, чем сейчас у Манижи.
Но Хацет была дипломатом.
– Мир вам, Бану Нахида, – вежливо сказала она. – Для меня большая чес…
Другая женщина оборвала ее:
– Вы чем-то больны?
Такой неожиданный вопрос застал Хацет врасплох.
– Нет.
– Хорошо. Если заболеете или забеременеете, пожалуйста, сразу же ко мне. Я не хочу рисковать: если вы вдруг умрете – обвинят меня. Опять. – Манижа презрительно посмотрела на Гассана – на королевском лице расцветала ярость. – Я получила ваше приглашение на сегодняшнее… торжество.
– На мой обручальный обед, – поправил он. – Пир в честь вашей будущей королевы.
– Да, верно, – проговорила Манижа. – Только меня не будет. У меня с братом пациенты.
Не сказав больше ни слова, Манижа развернулась на каблуках и исчезла.
У Хацет пересохло во рту. Так. Ходили слухи, что между этими двумя был роман. Или ревность. Или Бану Нахида вынашивала романтические планы касательно Гассана. Она знала, что такое любовь, сменившаяся разочарованием. Тут дело в чем-то другом. Вино может превратиться в уксус.
Здесь она слышала остроту. Видела ненависть, чистую и беспримесную. И Хацет вовсе не была уверена, что у нее есть основания в чем-то винить Манижу после тех дьявольских дел, уж что это были за дела, когда Гассан подначивал Рустама разрезать запястье ножом.
– Мои досточтимые Нахиды, – ехидно сказал Гассан, не обращаясь ни к кому конкретно. – Не пугайтесь. Если понадобятся их услуги, уверяю вас, их манеры сиделок сильно улучшатся.
Хацет попыталась представить, что эта злобная женщина сидит у ее кровати, когда ей пришло время рожать, и быстро исключила такую возможность. Если она забеременеет, она напишет в Шефалу и попросит прислать ей какую-нибудь повивальную бабку из дома.
Вот только опасность для ее детей не сойдет на нет после их рождения. Рождение будет только началом. Хацет внезапно вспомнила слова, сказанные ей отцом в Та-Нтри, когда он начал по-новому видеть предложение Гассана:
«Не ввязывайся в чужую войну, дочка. Ты не знаешь о том насилии, свидетелем которого был Дэвабад. Ты не понимаешь вражду, которая существует между Кахтани и Нахидами».
И, как обещал Гассан, как он предупреждал…
Их дети будут Кахтани. И Хацет уже ответила согласием.
Мунтадир
Эти события происходят приблизительно за семь лет до событий, произошедших в «Латунном городе», и содержат спойлеры только к этой книге.
– Диру. – Чья-то рука потрясла его за плечо. – Диру.
Мунтадир аль-Кахтани застонал, зарылся лицом в подушку:
– Уйди, Зейнаб.
Миниатюрное тело его сестры рухнуло рядом с ним, кровать сотрясло, и боль с новой силой запульсировала в его голове.
– Вид у тебя ужасный, – весело проговорила она, убирая прилипшие к его щеке волосы. – Почему ты так потеешь? – Она вскрикнула шокированно и довольно испуганно. – Неужели ты пил?
Мунтадир прижал шелковую подушку к ушам.