Серебряная река
Шрифт:
– Пожалуйста, вернись, – прошептала она. – Пожалуйста, спаси нас.
Дарийя
Эти события происходят год или около того спустя после предыдущей главы и содержат спойлеры ко всем трем книгам.
Женщина-джинн взяла один из только что выстиранных бинтов за самый край, словно собиралась вытрясти из него паука. Улыбка появилась на ее лице.
– Это что –
Дарийя посмотрела на бинт. Ей он показался вполне пригодным, она его вычищала в такой горячей воде, что у нее кожа на руках потрескалась. Потом она высушивала его на солнце.
– Не понимаю, госпожа, – сказала она, стараясь говорить как можно более испуганным голосом. Она ненавидела такое поведение, но давно уже приучила себя смирять тон, разговаривая с этими демонами. Ничто джинны не любили так, как возможность вернуть «грязную кровь» на ее место.
– Они все еще влажные. Ты знаешь разницу между сухим и влажным? Если я уберу их в таком виде, они заплесневеют. И если ты не хочешь объяснять Бану Маниже, почему в ее кладовке растет плесень, ты сейчас пойдешь и выстираешь их заново.
Женщина бросила бинт Дарийе. Та схватила его и в отчаянии посмотрела на всю принесенную ею партию стираного белья. Предполагалось, что это ее последняя корзина, и теперь ее отпустят домой.
– Может быть, я посушу их еще немного на солнце, – предложила Дарийя. – Я только что сняла их с веревки, клянусь вам. Они не…
Ударом ноги женщина-джинн перевернула корзинку с бинтами, и те разлетелись по полу кладовки. Впрочем, пол был чистый – ни одному из помещений лазарета, как и ее наводящим ужас обитателям, не позволялось быть нечистыми. Маленькая армия слуг-шафитов, в которой состояла и Дарийя, дни и ночи подметала полы, стирала белье, подтирала пролитое. Маги-пациенты внутри – ничего не говоря о белоглазых костоломах, которые их обслуживали, – не могли находиться в антисанитарных условиях ни одну минуту.
Интересно, знают ли они, что слугам, которым они доверяют содержание их комнат в такой чистоте, каждый раз в дождь приходится идти по району шафитов, затопленному сточными водами. Интересно, важно ли им это или нет. Впрочем, ничто из этого не имело значения. Правила лазарета не подлежали обсуждению.
Дарийя поклонилась:
– Да, госпожа.
С этими словами она собрала с полу бинты и вышла.
День стоял мучительно великолепный, небо было ярким и голубым с драгоценными цветными пятнышками певчих птиц, которые сонно щебетали в кронах деревьев. Но Дарийя, выходя из лазарета, замотала шарфом нижнюю часть лица и пошла по безлюдным тропинкам, которые вели к каналу. Лучше всего было не привлекать к себе внимания, когда ты во дворце одна, сама по себе: немногие из джиннов пришли бы на помощь девушке-шафитке. Такая опасность была одним из рисков, на которые приходилось идти, соглашаясь на работу во дворце, на сделку, которую ты была вынуждена заключать, если хотела получить сравнительно неплохое жалованье, предлагаемое дворцом.
Риски, которые тревожили Дарийю, становились все более многочисленными. В начале своей работы во дворце она прислуживала королеве Саффие и ее маленькому сыну, наследнику трона джиннов. Королева была любезной и доброй, она принадлежала к тем редким джиннам, которые давали себе труд запоминать имена и заботиться о безбедном существовании их прислуги из шафитов. Дарийя чувствовала себя тогда в безопасности – никто не смел прикоснуться к девушке, которая носила цвета королевы.
Но королева умерла, и Дарийя сомневалась, что ее новые хозяева, Нахиды, хотя бы заметили новое лицо среди их прачек из шафитов, уже не говоря о том, чтобы позаботиться о ее безопасности. Или даже о ее жизни. Шафиты знали о разных опасностях, грозивших тем, кого влек Дэвабад, но одна из них была сильнее всех остальных.
Избегай черноглазых джиннов, тех, которые называют себя дэвами.
Страшные истории рассказывали про этих дэвов, которые будто бы жили отдельно от других джиннов и почитали огонь, а не бога. Дарийю предупреждали, чтобы она никогда не встречалась взглядом с дэвами, никогда не говорила в их присутствии, если к ней не обратились, и никогда, ни при каких обстоятельствах не прикасалась к ним – шафиты теряли руку и за меньший грех. А ее новые хозяева Нахиды не только были дэвами – они были еще и главными из дэвов. Последними из древней династии, которая, как говорилось, вела войну на уничтожение шафитов, сражалась армией воинов, сила которых была умножена колдовством, воинов, которые могли одновременно выпускать по шестьдесят стрел и хоронить заживо целые города.
Дарийя не была уверена, что верит всем слухам, в конечном счете этот город был городом лжецов. Но постоянного присутствия вооруженных солдат в лазарете – солдат, которые не отрывали враждебных взглядов от брата и сестры Нахид, пока те работали с пациентами-джиннами, – было достаточно, чтобы она задумалась: не пришло ли время подыскивать другую работу.
Берег канала, на котором они стирали белье, был пуст. Дарийя погрузила корзину в воду, а потом принялась вытаскивать из нее мокрые бинты и вешать на бечеву, натянутую между двумя деревьями, куда свободно приходили солнечные лучи. Несмотря на ее показное подобострастие, она не собиралась во второй раз отскребать эти проклятые тряпки. Может быть, заплесневелые бинты помогают джиннам в их грязных намерениях.
Работала она быстро. Канал стал мрачным напоминанием о том, насколько она не принадлежит себе в Дэвабаде, о том, что она не желает здесь задерживаться. Когда Дарийя только начала работать во дворце, она чуть ли не плакала, видя быстрые темные воды, которые мчались по саду. В районе шафитов не было ни рек, ни ручьев, но здесь она наконец имела шанс.
В противоположность тому, что она позволяла думать о ней большинству людей, Дарийя сталкивалась с магией еще до того, как попала в Дэвабад с его джиннами.
Первое столкновение состоялось гораздо раньше – на берегах Нила, где одинокая маленькая девочка обзавелась самым необычным другом на всю жизнь. А потому, как только у нее появилась возможность, Дарийя помчалась к каналу. Она звала этого друга единственным известным ей способом, способом, который никогда ее не подводил: она кусала палец, пока тот не начинал кровоточить, а потом опускала его в холодную воду.
– Собек! – упрашивала она. – Пожалуйста… пожалуйста, услышь меня, старый друг. Ты нужен мне.
Но если Собек и слышал ее крики из этих далеких вод, то никак не откликался на них. Впрочем, не появлялся он и во всех остальных случаях, когда она звала его. Вероятно, он не мог. Он ведь все же был повелителем Нила, а она находилась в другом конце света от их Египта. И все же спасение такого рода по-прежнему посещало ее мечты. Мечты об озере, которое превращает бурые воды Нила в поток, поглощающий город джиннов. Мечты, в которых она стоит рядом с Собеком, и тот разрывает на части охотника за головами, который похитил ее, а с его крокодильих зубов капает кровь.