Серебряная роза
Шрифт:
— Лорд Равенспир, насколько я помню, у вас есть младшая сестра?
Рэнальф, граф Равенспир, поднял удивленный взгляд на королеву.
— Да, ваше величество, леди Ариэль.
— Сколько ей лет?
— Скоро двадцать, мадам.
— И она еще не за… не обручена?
— Еще нет, — тщательно выбирая слова, ответил граф.
Он и его братья уже присмотрели отличного жениха для Ариэль. Брак с ним должен был принести новые преимущества роду Равенспиров.
— И у нее нет никого на примете?
— Нет, ваше величество.
Пусть даже у нее и есть кто-то на уме — Рэнальф не желал даже думать об этом. Желания Ариэль были совершенной ерундой по сравнению со столь важным семейным делом.
— Как
В комнате воцарилась мертвая тишина. Двое мужчин, из-за которых все и затевалось, сидели не шевелясь, лишь их взгляды скрестились над массивным дубовым столом. Во взглядах сквозила смертельная вражда, которую каждый из них, будучи главой уважаемого рода, питал к другому.
— Насколько я знаю, между вашими родами идет давний спор о неких землях, — продолжала королева.
Она славилась своей феноменальной памятью, причем несколько странного рода. Память королевы могла не удержать дел первостепенной важности, зато хорошо хранила всякие мелочи, услышанные случайно много лет назад. Ее величество придавала этим мелочам большое значение, частенько к серьезному неудовольствию окружающих.
Анна вопросительно посмотрела на двух мужчин. Равенспиры и Хоуксмуры со времен Вильгельма Завоевателя владели огромными землями на юге Англии. В свое время Кромвель пожаловал изрядный кусок земель Равенспиров награду Хоуксмурам за их верность, но после воцарения на престоле Карла II земли эти были конфискованы и переданы с добавлением значительной части угодий Хоуксмуров Равенспирам — сторонникам законного короля — в виде компенсации. Получив земли в награду от Кромвеля, Хоуксмуры вложили огромные суммы в их осушение, сделали их пригодными для сельскохозяйственной обработки; и вот одним росчерком королевского пера они лишились земель и вложенных в них средств, которые достались ненавистным врагам-соседям.
После смерти в 1685 году Карла II Хоуксмуры несколько раз подавали прошение на высочайшее имя о возвращении им былых угодий, но эти прошения яростно оспаривались нынешними владельцами земель.
— Если спорные угодья отойдут к леди Ариэль Равенспир в качестве приданого, они будут находиться в совместном владении обеих семей, — продолжала королева, не обращая внимания на всеобщее молчание, — Если она не переживет своего мужа, то приданое вернется в ее бывшую семью. Но если она скончается на закате своих дней, то земли унаследуют ее дети, в которых будет течь кровь обоих родов. Я считаю свое решение справедливым. Оно должно положить конец той вражде, которая длится между Хоуксмурами и Равенспирами не один век. Мы более не можем терпеть то, что близкие нам люди, на совет и услуги которых мы полагаемся, разобщены личными неурядицами.
Королева уже начинала удивляться отсутствию заметной реакции на свои слова. Она была убеждена в том, что это решение родилось в глубине ее изощренного ума, всем сердцем уже прикипела к нему и не желала отступаться.
Ироничная улыбка на лице Саймона Хоуксмура показывала, что мысли Равенспира для него отнюдь не тайна. Один из них должен был отвергнуть предложение королевы, но такой поступок неизбежно повлек бы за собой лишение всех милостей и изгнание из королевского двора. Королева никогда не прощала равнодушия к своим словам, и, даже если бы ее раздражение со временем улеглось, своего решения она никогда бы не изменила. А граф Равенспир жил только придворной жизнью: он был действующим лицом в каждой Дворцовой интриге и отличался откровенной продажностью, свойственной любому человеку, близкому к королевскому окружению. Свое положение он свил из подкупа и вымогательств, протежируя каждое назначение
— Итак, милорды, что же вы ответите мне на предложение установить мир между вашими семействами?
В голосе королевы внезапно зазвучали нотки раздражения. Она уже начинала уставать от молчания своих придворных.
— Я не думаю, мадам, что лорд Хоуксмур или ваш покорный слуга позволим себе обсуждать наши частные проблемы в присутствии вашего величества, — произнес Рэнальф, слегка наклонив голову.
— И все же, милорды, что вы скажете о моем желании внести мир в ваши семьи и в заседания моего совета? — повторила ее величество.
Она великолепно владела этой уловкой, заключавшейся в том, что королева не воспринимала никакие доводы, которые ее не устраивали, и настаивала на своем мнении снова и снова, пока не слышала от собеседника желательный ответ.
— Что касается меня, ваше величество, то я почту за честь согласиться на ваше предложение, — произнес Саймон своим мелодичным голосом, в котором за почтительными выражениями звучала нотка иронии. — Поскольку обстоятельства вынуждают меня оставить поле брани, будет не так уж плохо обзавестись женой и осесть в своем поместье. — Саймон кивнул головой сидящему напротив него Рэнальфу; в глазах его промелькнуло насмешливое выражение. — Я от души хочу положить конец старой вражде наших семейств.
Взгляд Рэнальфа Равенспира был непроницаем. Он не сомневался в том, что только смерть может положить конец ненависти и жажде мести Саймона Хоуксмура, так же, впрочем, как и его собственной. Спорные земли здесь абсолютно ничего не значили, а пролитая кровь и бесчестье значили все. Но что же скрывалось за этой странной уступчивостью его врага?
— Я готов тщательно обсудить это важное дело с лордом Хоуксмуром, мадам, — стараясь не проявить никаких чувств, ответил он.
— Очень хорошо. — В голосе королевы, однако, не слышалось радости. — Надеюсь, вы не станете затягивать с венчанием. Мне будет приятно преподнести невесте какой-нибудь небольшой подарок.
Она снова отпила из кубка.
— А теперь перейдем к другим вопросам. Лорд Годольфин… — сделала она знак главе кабинета.
Спустя полчаса члены совета поднялись со своих мест и стояли, низко склонясь, пока королева с болезненным выражением на лице покидала зал. Как только она вышла из комнаты, кресло Рэнальфа, отброшенное им в гневе, сердито скрипнуло по дубовому полу. Сам граф Равенспир вышел из комнаты, даже не взглянув в сторону Саймона Хоуксмура, который снова спокойно опустился в свое кресло и оставался в нем, пока зал совета совершенно не опустел.
— Думаю, наше предприятие закончилось неплохо, милорд.
Гобелены за троном раздвинулись, и из-за них показалась высокая рыжеволосая женщина в платье алого шелка.
— Похоже на то, Сара.
Саймон нашарил трость с набалдашником из слоновой кости, прислоненную к его креслу, и с ее помощью тяжело поднялся, склонившись в церемонном поклоне перед герцогиней Мальборо.
— Хотя, думаю, стоит еще немного надавить на королеву. Равенспиру надо намекнуть, что следует быть более сговорчивым.