Серебряная роза
Шрифт:
От этих слов на Ариэль словно могильным холодом повеяло.
— Что ты задумал, братец?
Вместо Рэнальфа на ее вопрос ответил Роланд:
— Несчастный случай, Ариэль. Только и всего. В жизни такое происходит сплошь и рядом.
— Ты говоришь об убийстве? — напрямую спросила она.
— Тише, тише! — запротестовал Рэнальф. — Несчастный случай, только и всего. А когда ты овдовеешь, твое приданое вернется в род Равенспиров, и никто не сможет его оспорить. Да еще со всеми поместьями, которые подарит тебе твой муж. Думаю, тебя приятно удивит его щедрость.
Он неприятно рассмеялся и перемигнулся с Роландом. Его брат, ведавший в семье финансовыми вопросами, подготовит искусный
— Так что ты говорил насчет приданого? — пробурчал Ральф, наливая себе новый бокал.
Старший брат вздохнул, но все же терпеливо объяснил ему, хотя и сомневался, что пьяный Ральф сможет хоть что-нибудь понять.
— Но как вы намерены задержать его здесь после венчания? Вне всякого сомнения, Саймон Хоуксмур захочет увезти жену в свой собственный дом, — заметил Оливер. — Ведь он расположен не так уж далеко, всего миль сорок напрямую через пустошь.
Оливер опустился на диван, поймал Ариэль за руку и притянул к себе, заставив сесть.
— Согрей меня, малышка.
С этими словами он обнял ее рукой за талию и прижал к себе, положив другую руку ей на грудь. Никто из присутствующих не обратил внимания на этот весьма вольный жест, за исключением Ариэль, которую всегда смущали публичные ласки Оливера. Вместе с тем она прекрасно понимала, что, пытаясь отодвинуться от любовника, она станет посмешищем в глазах своих братьев.
Ромул и Рем опустились на пол у ног хозяйки, положив свои тяжелые головы на вытянутые передние лапы. Их громадные желтые глаза были устремлены на Оливера Беккета.
— Брачный пир, мой дорогой, — голос Рэнальфа прозвучал едва ли не шутливо. — Уже разосланы приглашения гостям — им обещают целый месяц празднеств и развлечений по случаю бракосочетания леди Ариэль Равенспир с графом Хоуксмуром. Две сотни гостей должны будут убедить ее величество, что род Равенспиров умеет как следует исполнять волю ее величества. У Хоуксмура, разумеется, тоже будут собственные приглашенные, так что все складывается на редкость удачно. Всему миру станет ясно, что наши семьи решили предать забвению давнюю вражду и отпраздновать это… не скупясь, разумеется.
Он саркастически усмехнулся.
— Так что на нетронутую постель невесты никто даже не обратит внимания, я в этом совершенно уверен.
— Невеста же, будто случайно, найдет утешение в объятиях другого, прямо под носом у собственного мужа! — ввернул Роланд, и все, кроме Ариэль, рассмеялись.
— Наградить рогами прямо на свадьбе! — злобно скривил губы Рэнальф. — Что ж, это весьма подходящая месть. Его отец опозорил нашу мать и весь дом Равенспиров. Теперь очередь семьи Равенспир опозорить его самого.
Ариэль почувствовала дурноту. Она оттолкнула обнимающую ее руку Оливера и резко встала с дивана.
— Мне надо заглянуть в конюшню. Там жеребится кобыла.
С этими словами она вышла из комнаты; собаки ни на шаг не отставали от нее.
За спиной Ариэль услышала смех братьев, злобный, даже жестокий, но смеялись они не над сестрой, а над тем, как они унизят своего давнего врага. Ее вырастили в ненависти к Хоуксмурам. Она знала давние семейные предания о пролитой крови и мести, которыми были связаны два их семейства. Знала она и про то, что ее отец, граф Равенспир, убил ее собственную мать, застав ту в объятиях любовника, графа Хоуксмура. Не были для нее секретом и давняя вражда из-за земли, и противоположные политические взгляды семейств: Хоуксмуры были пуританами и, следовательно, убийцами законного монарха, ближайшими соратниками Оливера Кромвеля в годы его протектората. Тогда они присвоили себе власть, земли и имущество разоренных сторонников монархии. Однако после возвращения на престол короля Карла II семья Равенспир снова заняла свое прежнее положение при дворе. Их верность изгнанному королю в долгие, мрачные времена господства Кромвеля была в конце концов вознаграждена, а пуритане, в свою очередь, лишились всего своего достояния. Ариэль прекрасно знала про все эти повороты судьбы, и еще она знала, что ее братья — убежденные убийцы. А ей была отведена в их планах роль приманки. Ариэль предстояло стать орудием мщения семейству Хоуксмур, наживкой в том капкане, в который ему предстояло попасть.
Выйдя в сгущающихся сумерках во внутренний двор, она обвела взглядом стены замка, который был ее домом с рождения. В полумраке замок возвышался зловещей черной громадой, на фоне темнеющего неба проступали контуры его башен и парапетов; узкие глазницы бойниц смотрели на равнину.
Вот уже почти двадцать лет она имела возможность наблюдать за своими братьями, за их жестокими забавами. Множество ночей провела она без сна в своей комнате, заткнув уши, чтобы не слышать криков, доносившихся из большого зала, — кричали деревенские девушки, купленные братьями для своих пьяных оргий. Ариэль не раз была свидетельницей того, как в азарте охоты братья топтали копытами своих коней едва появившиеся всходы пшеницы, валили аккуратно построенные заборы, разоряли маленькие крестьянские огороды, которые спасали их обездоленных владельцев от голодной смерти. На ее глазах Рэнальф, а до того — ее отец предавали смертной казни браконьеров за одного-единственного кролика, обрекали несчастных бродяг на бичевание и колодки. Правосудие, которое вершили владельцы замка Равенспир, было скорее похоже на расправу и не знало снисхождения. Это было убийство, возведенное в ранг закона. Но тогда почему же Ариэль так ошеломила подготовка к убийству всего одного человека? Его должны были убить в разгар свадебного пиршества, а ей предназначалась роль привязанной над западней козочки.
Почувствовав подступающую к горлу тошноту, Ариэль повернулась и почти бегом направилась к боковым воротам во внутренний двор, а оттуда в конюшню. Здесь, в этом уютном, тщательно налаженном мирке, Ариэль чувствовала себя по-настоящему дома, здесь в ее душу нисходили мир и покой, здесь она могла забыть на время затхлую атмосферу замка. Подобное ощущение покоя ей еще доводилось испытывать в деревеньках, окружающих замок, и в обнесенных заборами хуторах, где ее всегда встречали теплыми улыбками. Ариэль лечила крестьян и батраков и была единственным человеком из многих поколений Равенспиров, которому верили и которого ждали те, чьими жизнями владели обитатели замка.
Ее аргамаки размещались в длинном низком здании. Дверь в конюшню была плотно закрыта, чтобы ночной холод не мог проникнуть к нежным породистым животным. Ариэль немного приоткрыла ее и проскользнула в слабо освещенное помещение, наполненное запахами лошадей, навоза и кожаной упряжи.
— Это вы, миледи? — Грум, лицо которого было словно сделано из выдубленной кожи, выглянул из денника в дальнем конце конюшни.
— Да. Как дела, Эдгар? — поспешила перейти к делу Ариэль.
Ее волкодавы, отлично выдрессированные и умевшие вести себя в присутствии нервных животных, остались у входа в конюшню.