Серебряная роза
Шрифт:
Он полулежал на кушетке, пытаясь размять мышцы своей искалеченной ноги. Сырые миазмы окрестных болот, на которых он провел полдня, скрутили израненные мышцы в тугой узел, нога налилась тупой болью.
— Я не сдамся Равенспирам, Джек. Если я покажусь за ужином, мне не придется потом слушать лживые слова сочувствия и злобный хохот за спиной.
«Какой же славный мужчина этот Хоуксмур!» — передразнил граф воображаемого врага. — Ковыляет с тростью, временами даже не может сидеть прямо, но все же женился…»
— Ах, да замолчи ты, Саймон! — перебил Джек, начиная понимать
Он приподнял ногу Саймона и упер ее себе в плечо.
— Толкай!
Зажмурившись и стиснув зубы, Саймон толкнул. Сведенные судорогой мышцы бедра откликнулись страшной болью, но он продолжал напрягать их, пересиливая боль. Такое случалось с ним и раньше, и порой болело сильнее обычного, как и на этот раз. Саймон понял, что пожинает плоды не только охоты на сыром болоте, но и галантного порыва спасти от насилия свою невесту накануне вечером. Мышцы свело в тугой комок, он не мог без стона даже выпрямить ногу, а под коленной чашечкой словно поселилась колония раков. Но Саймон знал: если он сейчас отступит перед болью, то ему придется провести несколько дней, не вставая с кровати.
Стук в дверь заставил его негодующе дернуться.
— Оставьте меня в покое!
Джек запротестовал.
— Это скорее всего Стэнтон, хочет узнать, не нужна ли тебе помощь, чтобы спуститься вниз.
Саймон недовольно нахмурился:
— Тогда открой дверь, но не впускай никого другого.
Но едва только Джек приоткрыл дверь, в комнату быстро вошла Ариэль, даже не дав ему возможности что-либо возразить. В левой руке молодая женщина держала небольшую корзинку.
— Когда вы спешивались, милорд, мне показалось, что у вас болит нога. Если вы позволите, я смогу облегчить ваши страдания.
— Мне ничего не надо, — снова нахмурился Саймон, пытаясь прикрыть свою ногу пледом. — Прошу вас, оставьте меня.
Ариэль поставила корзинку на пол рядом с кушеткой. Она уже успела переодеться, и теперь на ней было платье бледно-голубого шелка, поверх которого она повязала передник из голландского полотна, отделанный кружевами. Волосы Ариэль были собраны на голове в тяжелый узел, из которого выбились лишь два непослушных локона.
Саймон, даже измученный болью и раздраженный неожиданным вторжением жены, не мог не отметить ее элегантный и даже изысканный вид. Ариэль явно приняла близко к сердцу их утренний разговор по поводу ее старого костюма.
— У меня есть некоторый опыт в подобных делах, — произнесла она с деланной живостью, под которой скрывалась неуверенность: все-таки она собиралась оказать Саймону весьма деликатные услуги.
— О, мне нужен не просто уход преданной жены-сиделки, — с иронической улыбкой ответил тот. — Ваш муж, дорогая, почти калека, с болячками которого так просто не справиться.
— Понимаю, — согласилась она, порываясь откинуть плед. — Но я все-таки умею куда больше, чем простая сиделка.
Но граф решительно отвел ее руку, уже было стянувшую плед.
— Я сказал, что прошу оставить меня в покое.
Ариэль закусила губу и с минуту молча смотрела на мужа. Руки она сложила на поясе, и внимание Саймона сразу привлек блеск браслета у нее на запястье. Он готов был поклясться, что видел его еще до венчания.
— Неужели вы стесняетесь своей раны?
И снова в комнате раздался его раздраженный смех.
— А как вы думаете? Мужчина в расцвете лет, вдруг ставший беспомощным инвалидом, таскающим ногу! Хорош жених!
Саймон понимал, что горечь в его словах вызвана терзающей ногу болью, но, как и много раз до этого, он ничего не мог с собой поделать.
— Думаю, вам лучше оставить нас, мадам, — осторожно произнес Джек, беря Ариэль за руку. — Саймон всегда был весьма неудобным пациентом, таким и остался.
Он попытался смягчить свой отказ заговорщической улыбкой.
— Клянусь вам, он сейчас куда более опасен, чем раненый медведь.
Но Ариэль не подчинилась руке, настойчиво подталкивавшей ее к выходу из комнаты.
— Долг жены состоит в том, чтобы облегчать страдания супруга.
— Только когда вы займете свое место под крышей моего дома, мадам, вы полностью вступите в права супруги, — заявил Саймон, смягчая резкость ответа новым хриплым смешком. — А пока что я попрошу вас оставить меня с моими друзьями. Они отлично знают, как помочь мне.
Ариэль молча подняла с пола корзинку и вернулась в свою спальню. Самый упрямый гордец из всех знакомых ей мужчин! Он еле держится на ногах от боли, она совершенно точно знает, что может облегчить его страдания, но он отвергает помощь жены только потому, что боится шокировать ее видом своей раны.
Скорее всего он отказывается от ее помощи, потому что она из клана Равенспиров и не должна быть свидетелем его страданий.
Граф Хоуксмур не доставил ее братцам удовольствия видеть, что их грубые насмешки уязвляют его, а самые назойливые из них с легкостью парировал. Она догадывалась, что ее муж до сих пор не уверен, какова была роль Ариэль в попытке унизить его вчерашним вечером. И совершенно естественно, что он держится настороже и отвергает все ее попытки оказать ему помощь.
— Если твоя жена разбирается в медицине, то не очень разумно было отклонять ее попытки помочь тебе, — произнес с укоризной Джек, возвращаясь к креслу Саймона. — Я-то почти ничего не понимаю в этом и вряд ли смогу помочь, хотя уверен в том, что поездки верхом и постоянные пешие прогулки не идут тебе на пользу. Они лишь растравляют твою рану, это совершенно очевидно.
— Довольно ворчать, — ответил Саймон, садясь повыше в кресле и с гримасой боли устраивая ногу поудобнее перед камином. — Помоги мне одеться. Не хочу, чтобы говорили: жених так слаб, что не может присутствовать на празднестве в свою честь.
— Порой мне кажется, что у тебя не больше соображения, чем у ребенка. — И Джек протянул другу руку, помогая встать.
Еле сдерживая стон, Саймон опустил искалеченную ногу на пол.
— Дай мне трость.
Джек протянул ему трость и с плохо скрываемым неодобрением следил, как Саймон ковыляет по комнате, стараясь не слишком наступать на больную ногу.
— Ладно, я думаю, что смогу продержаться и не выглядеть чересчур жалко, — пробормотал Саймон. — Помоги мне надеть носки и бриджи.