Серебряная роза
Шрифт:
Она бросила на него взгляд через плечо.
— Ведь именно в это вы хотели заставить их поверить, не правда ли, милорд?
Тон ее голоса был насмешливым; Ариэль пыталась скрыть охватившие ее чувства.
— Я столь же уверена и в том, что вам доставят искреннее наслаждение те скабрезные шутки, которыми будут приветствовать наше появление.
— Сомневаюсь, чтобы они могли ввести вас в краску, моя дорогая, — парировал он с иронической усмешкой. — Вы пошли под венец отнюдь не наивной девственницей и, я уверен, ваше свидание с вашим любовником не было ни для кого секретом.
Ариэль
Саймон ковылял по коридору, сильно налегая на трость. От его прикосновения ее всю передернуло. Неудивительно, что молодой красавице его возраст и увечья представляются отвратительными. Он не сможет на равных конкурировать со стройным, безупречно красивым Оливером Беккетом. В те краткие минуты, которые они провели в интимной атмосфере комнаты Ариэль, он забыл обо всем на свете, кроме охватившей все его существо тяги к ней. Странный контраст между нескрываемой отчужденностью жены и живой теплотой ее волос и кожи, сиянием ее глаз, восхитительным цветом щек делал Ариэль совершенно невинной, почти детски непорочной. Но он обманывал самого себя если хоть на минуту поверил в то, что может стать физически притягательным для своей жены. Не то чтобы он мечтал понравиться ей, но все же надеялся, что она сможет когда-нибудь хоть частично преодолеть свое отвращение к нему. «Тщетная надежда», — с горечью подумал Саймон Хоуксмур.
Охотники уже садились на лошадей и выезжали со двора, когда он вышел во двор замка. Ариэль уже гарцевала на той же самой чалой кобыле, которая была под ней накануне. Кобыла едва могла устоять на месте, запрокидывала голову и рыла землю копытами. Ариэль, похоже, совсем не обращала на это внимания, целиком занятая разговором с Джеком Чанси, который, как с сочувствием заметил Саймон, с трудом сдерживал своего жеребца.
Саймон сел в седло своего пегого коня и сразу же испытал облегчение, став столь же свободным в движениях, как и все остальные. Верхом его хромота была незаметна, а рана ничуть не мешала ему в седле. Он догнал группу всадников, в этот момент проезжавших по подъемному мосту, и направил своего коня к Ариэль и Джеку.
— У вас очень резвая кобыла, дорогая.
— Я и сам хотел сказать про это, — подхватил Джек. — Вы не находите, что для женщины она чересчур резва?
Ариэль звонко расхохоталась, а кобыла взбрыкнула, как будто разделяя ее веселье.
— Неужели вы считаете, что женщинам можно садиться только на старых одров, лорд Чанси?
Джек не мог скрыть смущения:
— Но ведь женщины не так сильны, как мужчины, мадам. Я бы не решился позволить какой-нибудь из своих родственниц сесть на такую резвую лошадь, как ваша чалая.
— А как считаете вы, милорд? — Ариэль озорно взглянула на своего мужа, уже забыв недавнюю размолвку. — Вы станете запрещать вашей жене выезжать на таком непослушном создании, как моя Диана?
— Сомневаюсь, что стал бы это делать, как бы мне этого ни хотелось, — уклончиво ответил Саймон. — Но так как вы, похоже, прекрасно управляетесь с ней, то этот вопрос можно считать закрытым.
Ответ явно польстил Ариэль. Улыбнувшись, она послала кобылу шенкелями, и Диана рванулась вперед, радостно заржав; собаки во всю прыть неслись перед ней.
Оливер Беккет с восторженным криком пришпорил своего коня и пустился галопом в погоню. Ариэль бросила на него взгляд через плечо и тоже пришпорила чалую кобылу.
Саймон, сам не зная почему, в свою очередь, послал пегого вдогонку за Оливером Беккетом. Пускаться наперегонки было поступком, достойным подростка, но он не мог сдержать себя. Он чувствовал необходимость помериться силами с этим молодым человеком, хотел испытать свои силы. Оливер скакал с напряженным лицом, плотно сжав губы; его конь понемногу догонял чалую кобылу.
Хотя Ариэль больше не оглядывалась, Саймон понимал, что она слышит стук подков своих преследователей. Он ощущал запал, охвативший его и Оливера, почти осязаемо чувствовал незримую нить, связывавшую их. От напряжения он тоже стиснул зубы, вспомнив сцену, свидетелем которой стал накануне вечером. Они снова бросали вызов друг другу. И Саймон не знал, хочет ли Ариэль, чтобы ее догнали, или нет. Но он был совершенно уверен, что не позволит Оливеру Беккету опередить его в этой сумасшедшей гонке.
Он пришпорил своего пегого, и тот, непривычный к такому жестокому обхождению, подался вперед широкой грудью и догнал соперника. Теперь они шли с Оливером Беккетом плечо в плечо. Молодой человек взглянул на графа. Зубы Оливера были оскалены, глаза сверкали, на лице была написана мрачная решимость.
Пегий снова рванулся вперед. Оливер принялся нахлестывать своего коня плетью по бокам, но тот уже сдавал. Когда Саймон поравнялся с чалой кобылой, Ариэль бросила на мужа удивленный взгляд: она ожидала увидеть Оливера. Саймон улыбнулся жене в ответ, не в силах скрыть свое торжество.
— А теперь придержите-ка свою Диану, — велел он. — Гонки окончены, а конь Беккета совсем выдохся.
Ариэль оглянулась назад и увидела, что Оливер все еще немилосердно нахлестывает своего коня. Она тут же натянула поводья: глаза ее сверкали гневом, губы сжались.
— Ради Бога, Оливер, оставьте бедное животное в покое! Он не способен на большее!
— Эта кляча годится только сено возить! — бросил в ярости Оливер, натягивая поводья.
Шея коня была взмылена, животное отчаянно вращало глазами, по исхлестанным бокам его стекала пена, смешанная с кровью — от изорванной шпорами кожи.
— Вы жестоки, — звенящим от гнева голосом заявила Оливеру Ариэль. — Он же весь в мыле.
— Что ж, это была ваша идея — устроить гонки, — пробормотал Оливер тоном проштрафившегося школьника.
— Я не устраивала никаких гонок. Просто дала Диане свободу. И не предлагала никому догнать меня!
— С каких это пор вы стали так скромны? — с усмешкой спросил Оливер. — Раньше вы не были столь сдержанны.
Он скосил глаза на Саймона, который спокойно сидел на стоящем к ним боком коне, и направил своего коня к всадникам, еще только приближавшимся к ним.