Серебряная рука
Шрифт:
Сэктрик говорил совершенно бесстрастно.
— Мы, малибаны, редко даем обещания. Мы не можем не исполнить обещанного. Ты просил нас уничтожить расу мабденов и пленить Фой Мьёр иллюзией, из которой они не смогут выйти. Ты хотел стать полноправным правителем этого мира. В обмен на это ты должен был привести к нам! Гоффанона и помочь нам навсегда покинуть это Измерение. Ты привел Гоффанона, но это лишь часть обещанного тобой. Мы должны быть уверены в том, что ты в силах помочь нам оставить этот мир и найти для нас другое, более сносное место. Если ты не исполнишь
— Да, император, знаю.
— Тогда отдай мне свой мешочек.
Калатин было задумался, однако, помешкав минуту, он извлек кожаный мешочек и передал его Сэктрику. От удовольствия император заурчал.
— Гоффанон, слушай хозяина своего Калатина! Друзья кузнеца с ужасом взирали на происходящее.
— Теперь у тебя будет другой хозяин — великий император Сэктрик. — Сделав шаг вперед, Калатин взял Гоффанона за руку и повернул его лицом к Сэктрику. Сэктрик — твой новый хозяин. Ты должен повиноваться ему так же, как ты повиновался мне.
Гоффанон говорил крайне неразборчиво, однако друзья умудрились понять сказанное им.
— Сэктрик — мой новый хозяин. Я буду подчиняться ему так же, как я подчинялся Калатину.
— Хорошо! — Калатин важно отступил назад. — Теперь скажи мне, император Сэктрик, что ты собираешься сделать с моими врагами? — Он указал на Корума и Ильбрика. — Позволь мне самому определить.
— Определять буду я, — сказал Сэктрик, — жаркое хорошо к обеду.
Корум заметил, что Ильбрик побледнел; слова, сказанные Сэктриком, крайне смутили и его. Он стал думать о том, что тот может входить в свое тело и покидать его по желанию, может производить смертельные иллюзии в мгновение ока. Оставалось надеяться на то, что пока Сэктрик не тронет их.
Калатин пожал плечами.
— Рано или поздно им все равно придется умереть, так почему же.
— Давай сначала испытаем Гоффанона. — Сэктрик повернулся к кузнецу. Гоффанон, ты меня помнишь?
— Я помню тебя. Ты — Сэктрик. Ты — мой новый хозяин, — послушно ответил Гоффанон.
Корум застонал, чувствуя собственное бессилие.
— А помнишь ли ты о том, что ты уже бывал на Инис-Скайте?
— Я уже был на Инис-Скайте. — Сидхи закрыл глаза и с болью в голосе сказал: — Я помню. Как это было ужасно-.
— Но ведь тебе удалось уйти. Ты сумел преодолеть все сотворенные нами иллюзии. Ты сумел уйти.
— Я бежал.
— Но ты не просто бежал. Кое-что ты прихватил с собой. С помощью этой вещи ты защищал себя. Что стало с нею?
— Я ее спрятал, — ответил Гоффанон, — я не хотел на нее смотреть.
— Где ты спрятал эту вещь, карлик?
— Я спрятал ее. — На лице Гоффанона появилась идиотская улыбка. — Я спрятал ее, Сэктрик.
— Ты ведь знаешь, что эта вещь принадлежала мне. Ты должен вернуть ее мне. Я должен получить ее прежде, чем мы покинем это Измерение. Без нее я не смогу уйти. Где ты спрятал ее, Гоффанон?
— Хозяин, я не помню!
Теперь в голосе Сэктрика звучали гнев и, как показалось Коруму, отчаяние.
— Ты должен это помнить! — Сэктрик резко повернулся к Калатину и ткнул в него пальцем, с пальца посыпалась труха. — Калатин! Ты солгал мне?
Калатин встревожился. Благодушие его как рукой сняло.
— Клянусь тебе, о, великий! Он должен это знать. В каких бы глубинах памяти ни таилось это знание, оно может быть раскрыто!
Сэктрик положил свою костлявую руку на широкое плечо Гоффанона и принялся трясти кузнеца.
— Где оно, Гоффанон? Где то, что ты украл у нас?
— Захоронено. Оно где-то захоронено, — еле слышно сказал Гоффанон, — я хорошо спрятал эту вещь. Были наложены особые чары, чтобы никто, кроме меня, не мог найти этой вещи.
— Чары? Какие чары?
— Чары…
— Говори точнее, раб! — завизжал Сэктрик. — Что ты сделал с… Что ты сделал с украденной вещью?
Было очевидно, что император Малибана не хочет, чтобы кто-то узнал о том, что же именно было взято Гоффаноном. И тут вадагский Принц понял, что и этот внешне неуязвимый колдун подвержен определенным слабостям.
Ответ Гоффанона вновь был туманен.
— Я унес ее, хозяин. Она…
— Замолчи! — Сэктрик вновь повернулся к Калатину. Волшебник побледнел. Калатин, поверив в то, что ты приведешь ко мне Гоффанона, я помог тебе сотворить Караха и вдохнуть в него жизнь. Теперь же я вижу, что ты обманул меня…
— Клянусь тебе, Сэктрик, я тебя не обманывал! Я и сам не понимаю, почему сидхи не может ответить на твои вопросы. Он должен беспрекословно выполнять все команды…
— Значит ты обманул меня и, тем самым, обманулся сам. Твое волшебство оказалось несовершенным — сидхи не помнит всего. Без этой тайны мы не сможем покинуть это Измерение, не захотим покидать его. И потому наш договор утрачивает силу.
— Нет! — закричал Калатин, вскочив на ноги, — в сверкавших холодом глазах Сэктрика он увидел собственную смерть. — Клянусь тебе — Гоффанону известна тайна. Дай мне поговорить с ним- Гоффанон, слушай меня, Калатина. Открой Сэктрику свою тайну.
Гоффанон бесстрастно ответил:
— Теперь ты мне не хозяин, Калатин.
— Ну что ж, — сказал Сэктрик, — ты будешь наказан, волшебник.
Отпрянув назад, Калатин закричал.
— Карах! Карах! Убей Сэктрика!
Человек, чье лицо до этой поры было сокрыто, вскочил на ноги и сбросил с себя плащ; на поясе его висел огромный меч.
Ужаснувшись увиденному, Корум закричал.
У Караха было лицо вадага. Он был слеп на один глаз, пустую глазницу его прикрывала расшитая повязка. Левая рука его сверкала серебром. Доспехи Караха были как две капли воды похожи на доспехи Корума. На шлеме изящными вадагскими буквами было написано — «Корум Джайлин Ирси».
На плечах Караха развевалась Алая Мантия, родовая мантия Корума.
Теперь Корум понимал, почему его вид так испугал Артека и его воинов. Он понимал и то, почему мабдены стали считать его предателем. Калатин, забравший у него в свое время Алую Мантию, был прекрасным стратегом. Вид собственного двойника наполнил сердце Корума смертельным холодом.