Серебряная свадьба
Шрифт:
Г е д р о й ц (спокойно). Помогать вам? Сейчас? Это значит терять себя! Да и вас! Которую создавали с таким трудом. Нет уж, увольте!
Я к у н и н а (пораженная). Значит… меня — создавали? Как в колбе? И вы — тоже?
Гедройц сидит, как Будда, строгий, задумчивый.
Ларс! (Вдруг.) Где этот гаденыш? Опять болтается по кабакам? Или валяется до
Г е д р о й ц. Ничем не могу помочь!
Я к у н и н а. Он мне нужен. Нужен! Пусть хоть сын мне что-нибудь объяснит. Хоть чем-нибудь поможет! Матери! Родной матери…
Г е д р о й ц. Дорогая, вы что, не слышите? Работает японский дисплей… И на все двенадцать каналов!
Я к у н и н а (резко, почти со злобой). А кто им разрешил? Они согласовали со мной свою работу? Или я кто? Для них? «2 — Гедройц — Два»?!
Г е д р о й ц (спокойно). Что-то вроде…
Я к у н и н а. Ну? Что вы сидите? Пойдите к ним… Извинитесь, что помешали…
Гедройц не отвечает.
Доставьте сюда Ларса!..
Гедройц молчит.
Ну! Попросите его!
Г е д р о й ц. Он… не услышит меня!
Я к у н и н а. Его же… мать зовет!
Г е д р о й ц. Даже если вы… Встанете перед ним на колени, он буркнет: «Мать! Отстань! Кончу — зайду!»
Я к у н и н а. Но он может торчать там до вечера!
Г е д р о й ц. Не я рожал вашего сына! Вы! Вы его сами родили… таким!
Я к у н и н а (почти зло). И слава Богу, что он такой! Да! Я горжусь им! (Тихо.) Но вы молодец! Продолжайте крохоборничать! Никому ни монеты! Пока!
Г е д р о й ц. Есть крохоборничать! (Почти солдатским шагом идет к двери. Оборачивается.) Это хорошо, что вы… Гордитесь сыном! Но все-таки Ларс… пока еще — не Якунин! До конца!
Я к у н и н а. Вон! Оборотень!
Г е д р о й ц. В этом доме я не имею права на обиду. (Кланяется.) Меня — уже нет! (Уходит.)
Якунина одна. Проходит мимо шкафов, потом долго ищет ключ, находит, облачается в торжественную мантию, надевает цепь, медаль… В задумчивости садится в глубокое кресло. Потом подходит к одной старинной вещи, к другой… Рассматривает их. Ей одиноко, неуютно. Осторожно открывает «Бехштейн», неумело пытается наигрывать «Собачий вальс».
Неожиданно распахивается дверь самой дальней комнаты и медленно вкатывается коляска, которую с напряжением, но упорно двигает сам Д м и т р и й М и х а й л о в и ч Я к у н и н. Ольга Артемьевна замерла у рояля, только успев захлопнуть крышку «Бехштейна».
Я к у н и н а. Вы?!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. А вы посчитали, что я уже мертв?
Я к у н и н а. Мертв, кажется, только ваш сын!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (пауза). Глеб… был тихий, скромный, застенчивый… гений. Но, к сожалению, преглуповат! Ему нельзя было соглашаться на ту… работу!
Я к у н и н а. А вы никогда не задумывались… что тогда он не захотел, чтобы его отец был под домашним арестом?!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (усмехнулся). А я и так… под домашним арестом! Только, правда, под добровольным…
Я к у н и н а (неожиданно по-женски). Вы тоже вините меня в его смерти?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Я уже давно… вне морали! Кажется, он любил вас? В общем, такая женщина, как вы, была приятна ему!
Я к у н и н а. А обо мне вы не подумали?..
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Я не поп… чтобы думать о всех прихожанах! (Помолчал.) Для института сейчас — вы полезны.
Я к у н и н а. Вы даже знаете, что творится в институте?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (резко). Вы снова заигрываете с военными? Притом не они с вами, а именно вы!
Я к у н и н а. Кто же это вам все сообщает? Уж не баба ли Шура?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Гедройц. Он звонит мне утром… Каждый день! Утром и перед сном.
Я к у н и н а. Кто?! Гедройц? Нет!
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. (Пауза.) Я приютил его еще в Ташкенте, в двадцать пятом. Ему было шесть лет! И первым делом он стащил у меня золотой брегет. (Пауза.) Кстати, он до сих пор носит его?
Я к у н и н а (не сразу). А почему не сделать все проще? Узнавать все от меня? Все-таки я… директор, так сказать?
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч. Я — не Глеб! (Молчит.) Для меня вы — совершенно посторонний человек. Глеб ввел вас в нашу семью. Покойная моя супруга как-то привела вас в божеский вид… Ну а дальше? Только Глеб был — «Ваш раб! Ваш царь! Ваш червь! Ваш Бог!». (Резко.) А я не люблю незнакомых людей… Я как у Диккенса! Помните, Вортвуд все твердит — «слепой, слепой, слепой…»?
Я к у н и н а (неожиданно мягко). Меня беспокоит здоровье Арсения, Ларса! Он слишком много работает… Последнее время, с отцом, они пошли на что-то опасное для жизни… А для мальчика такое…
Д м и т р и й М и х а й л о в и ч (отмахнулся). Знаю! Знаю! Это же он сейчас при дисплее? Слышите?.. Нет! Здесь я вам не помощник! Мальчик работает!
Пауза.
Я к у н и н а. Почему вы, когда умер Глеб… сказали ему: «Это не самое страшное… сынок»?..