Серебряная ведьма
Шрифт:
Что ж, Мэт, по крайней мере, теперь ты избавлен от дальнейших неудавшихся обжигов. Мне придется терпеть их одной, верно?
Какая-то часть разума Тильды верит, что так, быть может, ей и впрямь будет легче: не придется терпеть разочарование Мэта вдобавок к собственному. Ей слишком памятны те моменты, когда они приходили в отчаяние, думая о месяцах работы, потраченных впустую – либо потому, что один из видов глазури странно себя повел, либо потому, что одно капризное изделие взорвалось и все погубило.
А теперь надо начинать все сначала. Вновь набрать нужный темп работы и войти в ее ритм, чтобы творить с такой же уверенностью, с какой она бегает по утрам.
Подними и с шумом припечатай. И опять. И опять. Трамбуй, скручивай, сгребай, поднимай и припечатывай.
Глухой стук падения тяжелого кома, с силой швыряемого и припечатываемого к верстаку, становится громче с каждым решительным, целеустремленным движением рук.
2
Свет утренней зари не режет глаз Тильды, пока она бежит по дорожке, огибающей дальнюю часть озера. Но она все равно не снимает затемненных защитных контактных линз. Этим утром с поверхности озера поднимается дымка, приглушающая звуки и размывающая очертания деревьев. Во мгле Тильда едва различает силуэт ветхого заброшенного лодочного сарая. Все кажется расплывчатым, нечетким. Крошечные капельки воды оседают на ее черной вязаной шапочке и длинной светлой косе, болтающейся при беге. Тильда смотрит на часы, желая проверить темп с помощью специального таймера. И с досадой замечает, что они замерли. Она останавливается, тяжело дыша, и ее выдохи разгоняют туман. Это подарок Мэта – специальные часы для той, которая всерьез занимается бегом. Тильда, недовольно хмурясь, стучит по ним пальцем, но стрелки остаются неподвижными, как и крошечные циферблаты.
Я же говорила ему, что механизм слишком сложен. Много деталей, каждая только и ждет, чтобы выйти из строя.
Правда, часы ни разу не ломались за те два года, что она ими пользуется. Они всегда показывали точное время, а секундомер исправно отражал ее успехи в беге. До этой минуты. Теперь часы стоят. Тильда с силой зажмуривается, готовясь к очередному возвращению в прошлое, еще одному яркому, четкому видению смерти Мэта.
Нет. Только бы оно не повторилось, не сегодня, не здесь. Пожалуйста.
Она открывает глаза. Вокруг клубится туман, но на этот раз терзающее душу видение так и не приходит. Тильда подается вперед и продолжает бежать, не сбавляя темпа. Когда полностью рассветает, становится видно озеро. Пелена испарений поднимается, обнажая его гладкую, как шелк, поверхность, мерцающую в лучах осеннего солнца. Она снова чувствует нервную дрожь, которую каждый раз вызывает приближение к кромке воды. Тильде кажется, что, глядя на воду так часто, пробегая от нее так близко, она обуздывает страх перед глубинами. Она никогда не сомневалась, что это настоящая фобия. Отец сделал все, что мог, чтобы помочь ей. Из школы родителям то и дело приходили записки: «Тильда отказывается залезать в бассейн», «Тильда должна научиться плавать, но не выходит из раздевалки». Мать и бранила ее, и всячески выражала досаду, не намеренная терпеть подобные глупости. Отец замахнулся на то, чтобы сделать что-то конструктивное. Подразумевались походы субботним утром в местные бани, где они садились на деревянную скамью рядом с детским бассейном. Она – в закрытом купальнике неуместно веселой расцветки и до отказа надутых нарукавниках для плавания, он – в бежевых клетчатых шортах с голой волосатой грудью и бледным одутловатым животом. Отец крепко держал ее за руку.
– Тебе нечего бояться, крольчонок. Я же здесь. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Знаешь, этот бассейн очень мелкий. Можешь пройти по дну от одной стороны до другой. Почему бы тебе не попробовать просто по нему походить, а?
– Но вода…
Тильде было тогда восемь лет, и до сих пор ей не удалось объяснить кому-нибудь, что именно она чувствует. Дело не в том, что она по-настоящему боялась утонуть, дело было в самой воде. В том, как она выглядит. В том, как она движется. В том, что Тильда чувствует, когда вода тянет ее за ноги, нарушая равновесие, грозя опрокинуть. А что будет потом? Она никогда не могла окунуться с головой, даже в ванне. Что же она сделает, если голова окажется под водой? От одной мысли об этом у Тильды перехватывало дыхание. Она была уверена, что погружение похоже на смерть – смерть, которая поглотит ее в беззвучном пространстве, где нет воздуха. Вода создана для рыб, а не для того, чтобы в нее залезали люди.
– Папа, – наконец отозвалась девочка. – Я же не рыбка.
Это было самое убедительное объяснение, на которое она была способна.
Отец уставился на нее, удивленно подняв брови, и добродушно рассмеялся, похлопывая по руке.
– Нет, малышка, – согласился он. – Ты не рыбка.
Тильда так и не научилась плавать, и даже отец, самый тактичный человек из всех, кого она знала, не смог скрыть изумления, когда узнал, что дочь собирается поселиться так близко от озера.
Чего только не сделаешь ради любви.
Сегодня Тильда получает удовольствие от возбуждения, которое вызывает у нее близость опасности. От того, что ей удается обуздывать страх. Тильда успевает пробежать совсем немного, когда до нее доносится звук голосов. Хотя их приглушает туман, слышно, что они повышены и сердиты. Замедлив бег, она вглядывается во мглу. Тильда еще ни разу никого не встретила во время своих ранних утренних пробежек вокруг озера. Голоса доносятся с поля, находящегося от нее слева. Она различает двух мужчин; они ругаются, но, похоже, не друг с другом. Внезапно раздается визг, и Тильда понимает, на кого направлена их ярость. Она подбегает к неровной живой изгороди и скорее перебирается через нее, чем протискивается, как раз в тот момент, когда высокий юнец снова сильно пинает худую серую собаку со взъерошенной шерстью, съежившуюся от страха.
– Эй! – кричит Тильда, прежде чем подумать о том, благоразумно ли в одиночку выступать против двух рассерженных незнакомцев. – Сейчас же перестаньте! Оставьте бедную собаку в покое.
Молодые люди поднимают головы и видят выбегающую из тумана Тильду. Ее появление удивляет их, и мгновение они изумленно смотрят на нее.
– Вам-то какое до нее дело? – ворчит тот, что пониже.
Подойдя к животному ближе, Тильда видит струйку крови, вытекающую из пасти. Собака дрожит от страха, но не может убежать, так как один из парней удерживает ее на цепи, обмотанной вокруг шеи.
– Почему вы ее мучаете? Что ужасного она сделала?
– Она ни на что не годится, – говорит тот, кто бил собаку. – Она не хочет делать свою работу.
– Свою работу?
Парни переглядываются, и тут до Тильды доходит: чем бы они сейчас ни занимались, скорее всего, они делают это без разрешения владельца земли.
– Вы охотились на лис? – спрашивает она, хотя понимает, что этого не может быть.
– Ха! – усмехается низкорослый парень. – Эта никчемная тварь не смогла бы поймать даже лисенка.