Серебряная ветка
Шрифт:
— Стоять по стойке «смирно» на плацу они у меня научатся, но от этого порядочной когортой они не станут. Если б я сумел найти к ним подход… Какой-то способ ведь должен быть!.. Но пока я найти его не могу. Как ни странно, несколько дней спустя именно катапульта номер три облегчила Флавию задачу.
Юстин был очевидцем случившегося. Он прибирал помещение и мыл инструменты после утреннего осмотра больных, как вдруг услыхал какой-то грохот и скрежет. Подбежав к дверям больницы, он увидел, что катапульту перетаскивают обратно из мастерской. Ему хорошо видны были Северные ворота, и он невольно задержался у входа, наблюдая, как громадное орудие китят на место, а оно громыхает и раскачивается на своих деревянных кругляшах, и легионеры, выбиваясь из сил, тянут орудие спереди и подталкивают сзади. Потом он увидел, как на пороге претория показался Флавий и зашагал к группе солдат, которые, подкатив катапульту, сгрудились около временных сходней. Сходни вели к платформе, приподнятой на уровень человеческого роста. Орудие начало медленно забираться вверх, раскачиваясь, как судно время шторма. А легионеры снова принялись изо всех сил тянуть, толкать и подправлять его. Юстин услышал глухое грохотание помоста, команды центуриона «Разом! Разом! Еще!». Катапульта почти добралась до верху, когда стряслось нечто неожиданное. Что — Юстин не разглядел, только услышал треск досок и предостерегающий возглас. В группе легионеров произошло какое-то движение, раздался окрик центуриона и скользящий шорох — одна из досок сходней обвалилась вниз. На момент все замерло, а затем под крики окружающих огромная катапульта накренилась и с оглушительным треском рухнула, увлекая за собой деревянный помост.
Юстин увидел, как солдаты отскочили в разные стороны, и услышал резкий вскрик боли. Он окликнул своего помощника и тут же кинулся к месту катастрофы. Громадная махина лежала, как дохлая саранча, на боку среди обломков, частью на земле, а отчасти зацепившись за каменную опору платформы. В воздухе еще не улеглась пыль, но солдаты уже трудились, силясь поднять рухнувший мост, под которым, придавленный, лежал их товарищ. Юстин протолкался вперед, скользнул под сломанные сходни и обнаружил, что кто-то опередил его и, согнувшись в три погибели, поддерживает брус, лежащий поперек ног легионера. Почти не глядя, Юстин догадался, что это Флавий. Гребень его шлема оторвался, из пореза над глазом текла кровь.
Пострадавший (его звали Манлий — один из самых недисциплинированных солдат во всей крепости) был в сознании, и юный хирург услышал всхлип и слова: «Нога, командир… не двигается… не могу…»
— И не двигай, — тяжело дыша, проговорил Флавий, и Юстин подивился непривычной мягкости, прозвучавшей в его голосе. — Лежи тихо, дружище. Ты чихнуть не успеешь, мы тебя вызволим… А-а, ты тут, Юстин.
Юстин нагнулся над раненым и, видя, что к брусу уже протянулись руки, чтобы помочь Флавию, крикнул через плечо: «Можете эту махину сдвинуть? Не хотелось бы вытаскивать его отсюда». Он как во сне услышал шум растаскиваемых досок и собственный голос, повторявший: «Спокойно, спокойно, все будет в порядке», и ощущал, как невыносимо долго тянутся минуты, пока корпус катапульты приподнимают и переваливают набок, освобождая их троих. И наконец Флавий выпрямился, растирая ушибленное плечо, и настойчиво спросил:
— Как он? Будет жить?
И Юстин, оторвавшись от работы, вдруг с изумлением понял, что все уже позади и что легионеры, возившиеся у катапульты, теперь сгрудились вокруг и смотрят на них, а его помощник, стоя на коленях, укладывает поудобнее ногу пострадавшего.
— Да, думаю, все обойдется. Но перелом тяжелый, он истекает кровью. Чем скорее мы его отнесем в больницу и займемся им как следует, тем лучше.
Флавий кивнул и присел на корточки возле легионера, лежавшего молча, в испарине. Потом он помог переложить его на носилки и сжал ему на прощание плечо со словами «Счастливо». И только тогда, вытирая тыльной стороной ладони кровь, заливавшую глаза, он пошел поглядеть, насколько повреждена катапульта.
Починить катапульту номер три было уже нельзя. Зато вечером обо всем, что случилось, стало известно по всей крепости и дошло до сторожевых башен и мильных башенок по обеим сторонам Вала. И в результате с того самого дня новый комендант Магниса не знал хлопот с гарнизоном.
Шли недели, и вот однажды вечеров, уже по весне, когда Юстин раскладывал по местам инструменты после рабочего дня, в дверях показался один из его помощников с известием, что пришел местный охотник, которого укусил волк.
— Хорошо, сейчас выйду, — ответил Юстин, отказавшись от мысли зайти в баню до обеда. — Куда ты дел его?
— Он там, на плацу, командир, дальше идти не хочет. — Помощник ухмыльнулся.
Юстин кивнул. Он успел свыкнуться с повадками раскрашенного народа. Уже не первый раз в крепость являлись охотник со следами волчьих укусов; они вели себя настороженно и недоверчиво, как дикие звери, но при этом требовали, чтобы лекарь когорты их вылечил. Юстин вышел на вечерний воздух и увидел охотника. Тот стоял прислонившись к освещенной закатным солнцем стене, голый, если не считать куска волчьей шкуры на бедрах и окровавленных грязных лохмотьев на плече, высокого роста, выше, чем это характерно для пиктов, с гривой густых желтых, как у льва, волос и красивыми девичьими глазами.
— Ты — целитель с ножом? — с достоинством и прямотой дикаря спросил он. — Я пришел, чтобы ты вылечил мне плечо.
— Пойдем со мной в исцеляющий дом. Я посмотрю рану.
Охотник бросил взгляд на низкое здание больницы.
— Мне не нравится, как здесь пахнет, но я пойду с тобой, потому что ты так велишь, — ответил он и последовал за Юстином.
В хирургической Юстин усадил охотника на скамью под окном и принялся разматывать грязные тряпки на плече и руке. Сняв последнюю, он увидел, что плечо истерзано, рана запущена и сильно воспалилась.
— Это случилось не час назад, — заметил Юстин.
Человек кивнул:
— Да, пол-луны назад.
— Почему ты не пришел сразу, пока рана была свежая?
— Я не хотел идти из-за такого пустяка, подумаешь — волчий укус. Но волк был старый, зубы плохие, и укус не заживает.
— Это ты правильно говоришь. Юстин принес чистых тряпок, мази и флягу местного ячменного спирта, который жег открытую рану, как огонь.
— Сейчас я сделаю тебе больно, — предупредил он.
— Я готов.
— Тогда не дергайся, рука у тебя в таком… Ну, вот и все.
Он с придирчивой тщательностью промыл рану. Охотник сидел как каменное изваяние в продолжение всей жестокой операции. Затем Юстин смазал рану и перевязал плечо чистыми тряпками.
— На сегодня хватит. Но имей в виду — ты придешь завтра и потом много-много дней подряд.
В дверях больницы они расстались.
— Приходи завтра в это же время, друг. — Юстин постоял, глядя, как тот удаляется легким шагом охотника через плац к воротам. Он не ждал, что тот объявится снова. Чаще всего эти люди больше не появлялись.
Однако на следующий вечер, в то же время, охотник опять стоял прислонившись к больничной стене. Он приходил каждый вечер, сидел как каменное изваяние, пока длилась перевязка, и исчезал до следующего дня.
На седьмой вечер, когда Юстин начал, как всегда, перевязывать плечо, на порог вдруг упала тень и вошел Флавий — проведать легионера Манлия, все еще прикованного к постели из-за сломанной ноги.
Мимоходом он глянул на лекаря и пациента и, невольно задержав взгляд на плечо охотника, присвистнул.