Серебряная ветка
Шрифт:
— Благодарю, цезарь, — в один голос ответили Флавий и Юстин, однако Флавий тут же торопливо добавил: — Эту работу начал и отдал за нее жизнь бывший секретарь Караузия. Мы ее только продолжили, не больше.
Констанций скорбно склонил голову, но у Юстина создалось впечатление, что, несмотря на скорбную позу, императора слегка позабавили слова Флавия, — Боитесь, что вам достанутся лавры, предназначенные другому человеку? Не бойтесь, ведь вы продолжили его дело… с благой целью и потому заслужили благодарность империи. Позже я обязательно потребую от вас полного отчета об этих полутора годах, думаю, ваша история достойна быть выслушанной… Но пока она может подождать. — Он оперся грудью на скрещенные руки и принялся внимательно изучать лица юношей: сначала одного, потом второго. От долгого спокойного взгляда на душе у Юстина стало тревожно: казалось, этот человек с бледным тонким лицом видит насквозь его нутро и знает, чего он стоит, словно снимает с него шелуху, как с луковицы.
— Ну что же, — произнес император так, будто увидел все, что хотел, и вынес свое суждение; затем он поднялся, опираясь рукой о стол. — Вы заработали долгий отпуск, и я уверен — отдых вам необходим. Но снова полыхает север, в опасности сам Вал — все это вам, безусловно, известно. Так должно было случиться, ибо половину войск отозвали и направили сюда сражаться за Аллекта. Через два дня мы отправляемся на север, чтобы погасить пожар, и нам, конечно, нужны люди. — Он спокойно перевел взгляд с одного на другого в ожидании ответа. Юстин вдруг заметил на письменном столе две запечатанные таблички с их именами.
В ярко освещенной комнате было очень тихо. Слышалась перекличка часовых на крепостном валу и негромкий идущий вверх, а потом ниспадающий звук — голос города, как голос моря где-то далеко-далеко внизу. А затем Флавий, который тоже увидел таблички, спросил:
— Это приказы о нашем назначении, цезарь?
— Вас это ни к чему не обязывает. В данном случае я не приказываю. Я предоставляю выбор вам. Вы заработали право отказаться.
— А что будет, если мы откажемся? — помолчав, снова задал вопрос Флавий. — Если мы скажем, что преданно служили императору Караузию и уже не можем так же преданно служить еще раз?
Император Констанций взял со стола одну из табличек:
— Тогда я вскрою ее, растоплю воск прямо здесь над лампой и сотру то, что там написано. И дело с концом. А вы вольны с честью покинуть Орлов. Но я надеюсь, вы этого не скажете, не скажете ради провинции Британия и, быть может, чуточку ради меня.
В глазах его вдруг вспыхнули веселые искорки, и Юстин, заметив их, подумал, что этот человек стоит того, чтобы последовать за ним.
Флавий сделал еще один шаг вперед и взял со стола табличку со своим именем.
— Что касается меня, то я готов отправиться на север через два дня, — заявил он,
Юстин все еще молчал. Обычно ему труднее было принять решение, чем Флавию. И сейчас он должен был решить для себя твердо, наверняка. Наконец решение пришло.
— Я т-тоже готов, — проговорил он и, сделав шаг к столу, взял свою табличку с начертанной на ней судьбой.
— Ну и прекрасно, я очень рад, — сказал Констанций. Он снова поглядел сначала на одного, потом на другого. — Мне говорили, что вы родственники, но мне кажется, вы еще и друзья, а это гораздо важнее. Поэтому, надеюсь, вы не будете разочарованы тем, что приписаны к одному легиону.
Юстин, повернув голову, посмотрел на Флавия — тот тоже смотрел на него. Юстин неожиданно подумал, что Флавий сильно повзрослел — да и он сам тоже — с той поры, как они, почти мальчишками, впервые встретились перед большим маяком в Рутупиях. А путь, который они прошли вместе, плечом к плечу, только укрепил их дружбу.
— Цезарь очень добр, — сказал Флавий.
— Это-то Рим обязан для вас сделать. — В глазах императора снова блеснули веселые искорки. Он взял со стола несколько листочков. — Думаю, мы уже обо всем поговорили, на сегодняшний вечер как будто все.
— Еще одно, цезарь, — сказал, не двигаясь с места, Флавий.
Констанций опустил листки на стол.
— Слушаю тебя, центурион.
— Цезарь, с нами здесь четыре легионера и еще один центурион когорты. Все они — преданные императору люди, преданные не меньше, чем те, что были переправлены в Галлию.
— Пришлите их утром к начальнику штаба. — Улыбка, все время блуждавшая на губах, осветила тонкое бледное лицо императора, и он сразу же показался им моложе и не таким усталым. — А пока предложите всем пятерым — но только неофициально — быть готовыми через два дня выступить в поход на север… Теперь, по-моему, мы обо всем договорились. Ступайте. Пересмотрите все ваше снаряжение и начинайте расформировывать отряд своих головорезов. А нас с первым центурионом ждут еще дела. Я вас приветствую и желаю доброй ночи.
Как только Юстин с Флавием оказались на открытом воздухе, они, не сговариваясь, свернули от лестницы и пошли поверху, по тропе вдоль крепостного вала, крепко зажав в руках так и не вскрытые таблички, потом, также не сговариваясь, остановились и постояли немного, чтобы перевести дыхание, прежде чем перейти из одного мира в другой. Юстин думал о том, что пора им вернуться в отряд, хотя это уже вовсе и не отряд после сегодняшнего вечера. Просто люди, вольные идти своей дорогой.
Не считая часового, шагавшего взад и вперед, они были одни на тропинке. Внизу, под ними, веселящийся город был усеян огнями: тусклый янтарный свет в квадратах окон и золотые капельки ламп и фонарей на украшенных гирляндами улицах. Огни, сплошные огни до самой реки, туманной и таинственной.
— Лондиний веселится, — сказал Флавий. — Уверен, что сегодня внутри городских стен нет ни одного неосвещенного дома.
Юстин кивнул, говорить не хотелось, мысли вернулись к самому началу всех событий: к тому памятному разговору с Лицинием более трех лет назад, вспомнились почему-то завитки песка, наметенного в углах глинобитной канцелярии, и вой шакалов. Да, все началось в тот вечер. А сегодня вечером все закончилось.
Закончилось, как закончилась и недолгая империя Караузия на севере, уничтоженная предательской рукой Аллекта. Британия снова стала частью Рима. Она теперь в безопасности, но только до тех пор, пока у Рима хватит сил поддерживать эту безопасность — не дольше… Что ж, наверное, для Британии лучше рискнуть и искать защиты у Рима, чем быть разоренной Аллектом или ему подобными. Во всяком случае сегодня вечером, когда под ними горели огни веселящегося Лондиния и легионы стояли лагерем за городскими стенами, когда в залитом светом претории сидел за столом уставший человек с тонким бледным лицом — победитель, дикими и неуместными казались думы о том, что наступит время, и Рим утратит свою мощь.
Сами же они остались верными маленькому императору, и вот вновь мир привычных вещей, который они покинули почти два года назад, когда ушли с Вала на юг, растворившись в августовском тумане, ждет их, а значит, жизнь опять хороша.
Юстин стоял прислонившись к стене и уже собрался идти, когда кто-то небольшой, прятавшийся сидя на корточках в тени, вдруг распрямился и встал в светлом дверном проеме надвратной башни. Слабо звякнули колокольчики.
— Куллен? — воскликнул Флавий. — Что ты здесь делаешь?