Серебряное дерево (с иллюстрациями Н. Гольц)
Шрифт:
Были в теперешней Свирелии и несознательные граждане.
— А ну их, эти деревья! — отмахивались они. — Жди и жди, пока лес вырастет! Может, нас тогда уже и на свете не будет?
— Ай-ай-ай! — стыдил таких учитель Минус. — Зато дети и внуки вспомнят о нас добрым словом...
О чём бы теперь ни заговаривал Минус, он всегда сводил речь к тому, что нет хуже врага у человека, чем лень. Разноцветными мелками учитель рисовал на доске большое сердце и свирелью-указкой показывал, как в сердца ленивых детей попадает вирус зла, и они покрываются каменной коркой.
Увидев эту
— Вручную опрыскивать деревья труднее. Могу приспособить под опрыскиватель водомёт, — предложил Фитилёк и добавил, глянув на Лягушонка: — Если, конечно, разрешит командир...
— Можно! — согласился польщённый Лягушонок. — А то, чего доброго, он заржавеет... Сейчас время мирное... Перекуём водомёт на эликсиромет. Так и сделали. Фитилёк перестроил водомёт, а Коренёк заявил, что брызгать будет только он сам.
По три раза в день ходил Коренёк к Серебряной роще и обрызгивал каждую корягу.
А Грушка и Хвойка пропадали в садах.
— Отощала земля, плохо родит, — жаловался Грушка Хвойке.
— Да-а, — раздумчиво тянул Хвойка. — Не то, что раньше, — жирная была землица... Да мы ведь сами — вот беда-то! — не уберегли её... Теперь обласкать её надо, может, подобреет...
И скоро свирельцы уже опять не удивлялись, если, как раньше, на деревьях вырастали яблоки величиной с арбуз и груши, налитые таким солнечным соком, что хоть вешай их в палатках вместо электрических лампочек.
По просьбе Грушки Чик придумывал этим сортам плодов звучные названия, например, «Победа», «Майский цветок», «Солнечное сияние». Учёные-садоводы многих стран приезжали в Свирелию за ростками необыкновенных деревьев. А сами свирельцы были щедро вознаграждены за недавние лишения и теперь могли вдоволь наедаться превосходными фруктами.
И если кто-нибудь интереса ради ложился под деревом, открывал рот и ждал, когда персик сам упадёт ему в рот, к нему тут же подходил Грушка.
— Влезь на дерево и сорви себе персик, — строго говорил Грушка. — А заодно глянь, не спрятался ли там, наверху, какой-нибудь паук или усач...
Грушка уже не баловал свирельцев тянучками и коктейли приготавливал только по праздникам.
И вот долгожданная прохлада легла на сады и леса Свирелии, мягко окутала иссохшие тела серебряных деревьев.
— Вот теперь, пожалуй, пора оживлять серебряные деревья! — сказал Гранат.
— Приготовить лопаты! — скомандовал Коренёк.
Он выдал каждому по горсточке материнской земли и порошки эликсира, а Лягушонок пригнал к роще целую цистерну свежей воды, настоенной на цветочных лепестках.
Весёлые песни разносились по стране. Свирельцы ловко подкапывали под корягами землю, обильно поливали её цветочной водой, обрызгивали эликсирами.
Коренёк каждому давал немножко побрызгать из своего эликсиромёта.
Гранат недалеко от рощи устроил себе маленькую лабораторию, установил Ватрушкин котёл и, когда кончались эликсиры,
Через семь дней и семь ночей семь серебряных деревьев — только семь, те, что не слишком пострадали от кактусов и колючек — стали распрямляться, зеленеть и из безобразных коряг, похожих на скрюченные старческие руки, превращались в деревца с розовыми стволами и нежными серебряными листьями.
А остальные деревья, истерзанные колючками, так и остались распластанными на земле, на могилах свирельцев, погибших на войне. Буйно разрослись на могилах травы и цветы и скрыли коряги от глаз.
А через тридцать три дня на ветвях оживших серебряных деревьев появились бугорки-почки, точь-в-точь такие, как на старом серебряном дереве, что вырастил в горах Гранат.
— Вас-солибас, эти семь деревьев, оказывается, тоже мудрые! — в волнении хватался за бороду мудрец.
— Что ж, это вполне понятно, — отозвался учитель Минус. — Их рубили булыганцы, столько лет пролежали они в раскалённом песке пустыни!.. Деревьям пришлось так много перенести! Неудивительно, что они стали мудрыми...
— Значит, можно будет взять почки для новых порций лекарств? — заволновался профессор Гематоген.
— И можно сделать ещё семь волшебных скрипок? — воскликнул маэстро.
— Ура! Ещё пилюли и ещё семь скрипок! — радостно закричали свирельцы.
С семи серебряных деревьев Коренек снял целебные почки, а из веточек, что выросли из оставленных почек, маэстро Тромбус искусно смастерил семь скрипок.
Виолка играла по очереди на каждой скрипке, и каждое серебряное дерево, как старое дерево Граната, пело и отдавало эту песню скрипке.
Семь волшебных скрипок стало в Свирелии, но семь деревьев, как и старое серебряное дерево, отдав голоса скрипкам, сделались немыми.
Они не подпевали песням свирелей, не звенели мелодично листвой, когда ветерок раскачивал их ветви.
— Какая жалость! — восклицал маэстро, потирая пальцами виски. — Серебряная роща — и не поёт!.. Это невообразимо! Нет, нет, деревья надо как-то спасти!
Он настроил скрипку Граната, закатил глаза и заиграл свою «Победную симфонию».
И чем дольше играл маэстро, тем тревожнее шелестели листвой серебряные деревья. Наконец они стали плавно покачиваться и подпевать нежно и грустно.
Когда маэстро кончил играть, свирельцы поспешили достать из карманов свирели — и рассыпались по траве звуки плясовой. А серебряные деревья, как в прежние времена, снова раскачивались в такт и подпевали песне свирелей.
В середине поющей Серебряной рощицы был построен памятник погибшим свирельцам, а около него сооружена вышка, такая, как на поляне «Ёлочка», только без Плошкиной резьбы. Роща теперь называлась «Рощей павших Героев», и сюда собирались свирельцы в торжественные дни.
Иногда здесь устраивались концерты. И свирельцы, слушая музыкальные пьесы Тромбуса, сидели и вздыхали: никому из них теперь и в голову не приходило зевнуть или, чего доброго, вздремнуть по старинке. Наоборот, некоторые даже потихоньку мурлыкали себе под нос в лад со скрипкой.