Серебряное пламя
Шрифт:
Освободив руку, Импрес подняла голову и посмотрела с мягким вызовом в глаза Трея.
— Трей, мне ничего такого не нужно. Мне нужен только ты.
Его руки мгновенно обняли ее за плечи, а голова склонилась так, что их глаза оказались на одном уровне.
— Ты… ты… — прошептал он. — Извини, в самом деле. Все, что ты пожелаешь. Я буду твоим. — Его серебристые мерцающие глаза не отрывались от нее, она увидела в них признательность, заботу и неукротимое желание. — Навсегда.
Чтобы узнать истинное счастье, подумала Импрес, было
— Я люблю тебя, — прошептала она. Слезы блеснули в ее глазах, и мир внезапно стал очень мал, чтобы вместить ее счастье.
Руки Трея гладили ее плечи, скользили по шее, нежно касались лица.
— Не плачь. Я буду заботиться о тебе, — сказал он нежно, — и о детях. Ты — моя жизнь. — Он мягко поцеловал ее, держа свои чувства под контролем, потому что Импрес была слишком слаба после болезни. — Если ты захочешь остаться в горах, мы построим новый дом и замечательную конюшню, посадим деревья, завезем все необходимое для фермы. А если выберешь жизнь под пальмовым деревом на Гаити, так и будет Все, что захочешь, я дам тебе.
Слезы закапали у Импрес из глаз. Ошеломляющая ответственность за детей, которую принял на себя Трей, ощущение его защиты, наконец, просто возможность опереться в тяжелую минуту на человека, которого она любит больше всего в жизни, — чего могла она еще желать? Казалось, беседка, увитая орхидеями, и вечная весна стали реальностью.
— Тебе вовсе не следует давать мне все, — сказала она, и губы у нее затряслись от полноты чувств.
Легким-движением пальцев он вытер ее слезы.
— Я хочу все дать тебе. Я хочу, чтобы ты была счастлива каждый день. Но больше всего я хочу, чтобы ты была моей.
— И я хочу этого больше всего в жизни, — радостно ответила Импрес. — И еще одно, — заявила Импрес, ее оживленные глаза сияли от радости, — ты должен любить меня всю жизнь.
— Ваш покорный слуга, мадам, — ответил Трей шепотом и обнял Импрес.
В этот момент очаровательного колдовства в комнату вторгся стук. Трей только крепче обнял Импрес.
— Уходите, — рявкнул он.
— Ваш отец хочет поговорить с вами, сэр.
Брови Трея удивленно приподнялись. Тиммс? Необычно. Почему не был послан лакей, Чарли или Джордж… Тиммса не использовали на побегушках.
— Должно быть, королевское повеление, — с иронией пробормотал Трей, осторожно опустив плечи Импрес на подушку. — Вернусь через минуту.
— Не уходи… Я хочу сказать, как сильно тебя люблю, — попросила она, касаясь пальцем крыльев его прямого носа.
— Ты будешь делать это целую вечность, сразу же, как я вернусь, — с улыбкой сказал он. Наклонившись, Трей поцеловал ее в губы. — Не оставляй меня, — прошептал он.
Когда Трей открыл дверь, то увидел Тиммса, ожидавшего его с почтением в холле. Послав Импрес воздушный поцелуй, он плотно закрыл за собой дверь и удивленно поднял брови.
— Что еще стряслось, Тиммс? — спросил он.
— Ваш отец не сообщил мне об этом, сэр. — Но Тиммс понимал, что при обычных обстоятельствах его бы не послали за Треем. И он знал, что миссис Брэддок-Блэк плачет…
Глава 13
— Это выходит за всякие рамки, — ярость Трея была беспредельна. — Абсолютно за всякие рамки.
Сидя за столом, Хэзэрд посмотрел на Трея, который вскочил на ноги, вне себя от негодования, с набухшими на шее венами.
— Скажи этой твари, чтобы она поискала других козлов отпущения! — с негодованием закричал Трей. — Нет, лучше я сам скажу!
— Они угрожают Грею Иглу и Буффало Хантеру или любому другому из племени Абсароки. Дункан дал ясно понять, что им все равно, кого обвинять, — спокойно напомнил Хэзэрд, хотя сердце его сжималось от безысходности. Накануне он сделал еще одно предложение Дункану Стюарту, жесткое предложение, которое могло бы удовлетворить обычного шантажиста. Однако стало ясно, что тот рассчитывает на куда большую сумму денег, если в качестве жены Трея Валерия разделит его богатство.
— Нужно что-нибудь предпринять. Великий Боже, она же сама соблазнила их!
— Она белая женщина!
Трей стал расхаживать по комнате, понимая зловещий смысл последних слов отца.
— Даже суда не будет, не так ли?
— Индейцев, которых повесили в Масселынелле, не судили.
— Она не возьмет денег?
— Я уже пытался.
— Чертова баба! Интересно, от кого она ждет ребенка? Во всяком случае, не от меня.
— Ты уверен? — вопрос прозвучал тактично, и ответ означал для Хэзэрда многое. Он поддержал бы сына, невзирая ни на какие обстоятельства, но то, что ребенок мог быть от Трея, задевало его чувства.
Трей остановился и, посмотрев на отца, уныло усмехнулся:
— Послушай, я знаю, что говорят о моих взаимоотношениях с женщинами, но я не настолько безрассуден и тороплив. Да, я могу выпить очень много, но последний раз, когда я занимался с ней любовью, я соображал нормально; я полностью осознавал, что делаю и где нахожусь и… я не общался с Валерией уже четыре месяца. Как можно верить этой нахальной стерве!
— Думаю, что все согласны с тобой.
Трей вновь опустился в кресло напротив отца, развалился в нем и, пристально посмотрев на отца, сказал:
— Я попросил Импрес выйти за меня замуж. Хэзэрд поперхнулся от потрясающего известия и задержался с ответом.
— Что ж, повидаю судей Генри и Пепперелла завтра утром. Может быть, что-нибудь получится.
— Вряд ли, — спокойно ответил Трей, потому что их отношения с судьями были достаточно напряженные с тех пор, как в федеральном суде было принято решение об отмене права проведения железной дороги через индейскую территорию. Генри и Пепперелл имели виды на строительство железной дороги и потеряли кучу денег на этом.