Серебряные коньки (илл. А. Иткин)
Шрифт:
– Наконец-то, ребята! – крикнул он в восторге. – Нас ожидает королевский отдых: мягкие постели, теплые комнаты и неплохая еда! Раньше я не понимал, какая все это прелесть. Ночевка в «Красном льве» научила каждого из нас ценить свой родной дом.
Глава XXVII
Принц-купец и сестра-принцесса
Питер был прав, представляя себе дом сестры похожим на заколдованный замок. Просторный, роскошный, он казался окутанным чарами безмолвия. Даже лев, пригнувшийся у ворот, как будто окаменел по волшебству.
Внутри дом сторожили «духи» в образе краснощеких служанок, бесшумно выбегавших на зов колокольчика или дверного молотка. Здесь жила и кошка, на вид такая же мудрая, как Кот в сапогах, а в вестибюле стоял медный гном, чьи обязанности заключались в том, чтобы, протянув руки вперед, принимать трости и зонты посетителей.
Хорошо защищенный стенами, здесь цвел «сад наслаждений», и цветы в нем верили, что теперь лето, а сверкающий фонтан весело смеялся про себя, зная, что Деду Морозу его не найти.
Была здесь и Спящая красавица – была в ту минуту, когда пришли мальчики, – но, едва Питер, как настоящий принц, легко взбежал наверх и поцеловал ее веки, чары рассеялись. Принцесса превратилась в его родную сестру, а волшебный замок – просто в один из самых красивых и удобных домов Гааги.
Как и следовало ожидать, мальчики встретили очень сердечный прием. После того как они поболтали с радушной хозяйкой, один из «духов» пригласил их к обильному столу, накрытому в комнате с красными драпировками, где пол и потолок блестели, как полированная слоновая кость, а все зеркала, куда ни кинешь взгляд, внезапно зацвели румяными мальчишескими лицами.
Вот теперь мальчикам подали икру, а кроме того, мясной винегрет, колбасу, сыр, потом салат, фрукты, бисквит и торт. Как могли мальчики уплетать такую смесь, это было тайной для Бена, ведь салат был кислый, а торт был сладкий, фрукты благоухали, а винегрет был обильно приправлен луком и рыбой… Но, хотя и удивляясь, Бен сам наелся до отвала и вскоре погрузился в раздумье: что предпочесть – кофе или анисовый напиток? И как это было приятно – брать кушанья с блюд матового серебра и пить из ликерных рюмочек, достойных губок феи Титании! [42] Впоследствии мальчик написал матери, что, как ни хороши и добротны вещи у них дома, он не знал, что такое хрусталь, фарфор и столовое серебро, пока не побывал в Гааге.
42
Т и т а н и я – царица фей и эльфов из комедии «Сон в летнюю ночь» У. Шекспира (1564–1616).
Сестра Питера, разумеется, скоро узнала обо всех приключениях нашего отряда. Мальчики рассказали ей о том, как они пробежали на коньках больше сорока миль и любовались по дороге всякими замечательными видами; о том, как они потеряли кошелек и снова нашли его; о том, как один из их отряда упал, и благодаря этому они чудесно прокатились на буере; а в довершение всего – о том, как они поймали грабителя и таким образом вторично спасли свой вечно ускользающий кошелек.
– А теперь, Питер, – промолвила его сестра, когда рассказ подошел к концу, – ты сейчас же должен написать в Брук, что ваши приключения в самом разгаре и тебя вместе с твоими спутниками забрали в плен.
Мальчики удивленно взглянули на нее.
– Нет, этого я не сделаю! – рассмеялся Питер. – Нам надо уходить завтра в полдень.
Но сестра его решила иначе, а голландку не так легко заставить изменить ее решение. Словом, она прельстила ребят такими неодолимыми соблазнами, была так весела и оживленна, привела – по-английски и по-голландски – столько ласковых и неопровержимых доводов, что все ребята пришли в восторг и согласились пробыть в Гааге не менее двух дней.
Потом заговорили о конькобежных состязаниях, и мевроу ван Генд охотно обещала присутствовать на них.
– Я увижу твое торжество, Питер, – сказала она, – ведь из всех, кого я знаю, ты самый быстроногий конькобежец.
Питер покраснел и тихонько кашлянул, а Карл ответил за него:
– Да, мевроу, он быстро бегает, но в Бруке все ребята – прекрасные конькобежцы… даже оборванцы. – И он недоброжелательно подумал о бедном Хансе.
Хозяйка рассмеялась.
– Тем увлекательнее будут состязания, – сказала она. – Но мне хочется, чтобы каждый из вас вышел победителем.
Тут в комнату вошел ее муж, мейнхеер ван Генд, и мальчики, уже очарованные всем окружающим, пришли в полный восторг.
Невидимые феи этого дома сейчас же собрались вокруг них и зашептали, что у Яспера ван Ген да сердце так же молодо и свежо, как у них, мальчиков, и уж если он любит что-нибудь больше, чем промышленность, так это солнечный свет и веселье. Они шепнули также, что сердце у него любящее, а голова умная, и, наконец, дали понять мальчикам, что, когда мейнхеер ван Генд что-нибудь говорит, он говорит искренне.
Поэтому ребята почувствовали себя совсем свободно и развеселились, как белки, когда хозяин, пожимая им руки, приветливо говорил:
– Ну как это приятно, что вы у нас!
В гостиной были хорошие картины, превосходные статуи, папки с редкостными голландскими гравюрами, а также много красивых и любопытных вещей, вывезенных из Китая и Японии. Мальчикам казалось, что на осмотр всех сокровищ этой комнаты ушло бы не меньше месяца.
Бену было приятно видеть на столе английские книги. Он увидел также над резным пианино портреты в натуральную величину Вильгельма Оранского и его жены, английской королевы, и это на время сблизило в его сердце Англию с Голландией.
В то время как Бен смотрел на портреты, мейнхеер ван Генд рассказывал мальчикам о своей недавней поездке в Антверпен. В этом городе родился кузнец Квентин Матсейс, который из любви к дочери одного художника учился живописи, пока сам не сделался великим живописцем. Мальчики спросили хозяина, видел ли он картины Матсейса.
– Еще бы! – ответил он. – Прекрасные картины! Особенно хорош его знаменитый триптих в часовне Антверпенского собора. На средней его доске изображено снятие Иисуса с креста. Но, должен сознаться, мне было интереснее посмотреть колодец его работы.