Серебряные яйцеглавы
Шрифт:
Позади стояли два дюжих писателя-поденщика в полосатых свитерах и синих беретах. Один из них держал резервуар огнемета, в руках у другого был автомат и флажок с черной цифрой «30» на сером фоне.
– Что ты делаешь, Элоиза? – дрожащим голосом спросил Гаспар.
Темноволосая валькирия уперлась кулаками в бедра.
– То, что надо, жалкий лунатик! – ответила она, ухмыляясь. – Вытащи затычки из ушей! Разуй глаза! Расшнуруй свой крохотный умишко!
– Но зачем вы жжете книги, дорогая?
– Эту
– Конечно, нет! – воскликнул шокированный Гаспар. – С какой стати? Но, дорогая, ты мне так и не сказала, почему вы жжете…
– Это еще цветочки! – оборвала его Элоиза. – Символический жест! Наш сокрушительный удар еще впереди! Идем с нами, Гаспар, для тебя тоже найдется дело! Хватит просиживать брюки, будь настоящим мужчиной!
– Какое дело? Дорогая, ты мне все еще не сказала, почему…
– Детка, не трать зря время, – вмешался Гомер Дос-Пассос, смерив Гаспара презрительным взглядом.
Гаспар, игнорируя его, поинтересовался:
– А зачем тебе этот чугунный шар, Элоиза?
Атлетическая красавица, по-видимому, только и ждала этого вопроса:
– Ты такой любитель книг, Гаспар! А про нигилистов ты когда-нибудь читал?
– Нет, дорогая, как будто нет.
– Ну, так еще почитаешь. А теперь дай ему топор, Гомер! – скомандовала Элоиза.
И тут Гаспар вспомнил свой разговор с Зейном Гортом.
– Ребята, вы что, бастуете? – ошеломленно спросил он. – Элоиза, ты мне ни слова не сказала…
– А ты как думал? Разве на тебя можно положиться? Слабость на слабости! И в частности, к словомельницам. Но мы дадим тебе шанс показать себя. Бери топор!
– Слушайте, ребята, у вас ничего не выйдет! – попробовал убедить их Гаспар. – Улица битком набита роботами-наемниками.
– Ну, они нам не помеха, парень, – загадочно заявил Гомер Дос-Пассос. – Мы про эти жестянки кое-что знаем. Если тебя волнуют только они, парень, можешь спокойно взять топор и распотрошить словомельницу-другую.
– Распотрошить словомельницу? – ахнул Гаспар так, словно произносил: «Застрелить папу римского?», «Отравить озеро Мичиган?» или «Взорвать солнце?».
– Вот именно, распотрошить словомельницу! – рявкнула его властная подруга. – Решай, Гаспар, и побыстрее! Кто ты – настоящий писатель или штрейкбрехер? Герой или издательский прихвостень?
На лице Гаспара появилось выражение непреклонной решимости.
– Элоиза, – твердо сказал он, – мы сейчас же идем домой!
И он шагнул к своей возлюбленной.
Огромная полосатая лапа уперлась в грудь Гаспара и швырнула его на каучуковый тротуар.
– Когда
Гаспар вскочил, размахнулся, попытался нанести удар и был отброшен ленивым тычком, от которого у него потемнело в глазах.
– И ты называешь себя писателем? – с недоумением спросил Гомер и нанес удар, от которого сознание Гаспара тотчас померкло. – Да ты настоящего писательства и не нюхал!
3
Отец и сын в одинаковых бирюзовых прогулочных костюмах с опаловыми пуговицами снисходительно разглядывали словомельницу Гаспара. Писатель дневной смены так и не появился. Джо Вахтер спал, прислонившись к табельным часам. Остальные экскурсанты разбрелись по залу. Откуда-то появился розовый робот и скромно сел на стул в дальнем углу. Клешни робота непрерывно шевелились – казалось, будто он вяжет.
Отец. Ну, сынок, посмотри на нее! Нет-нет, не нужно так запрокидывать голову!
Сын. Какая она большая, папа.
Отец. Верно, сынок, очень большая. Это словомельница, она сочиняет книги.
Сын. И мои книжки тоже?
Отец. Нет, эта машина сочиняет книги только для взрослых. А маленькие книжки пишет машина поменьше, детского формата…
Сын. Пошли дальше, папа.
Отец. Нет, сынок! Ты же хотел увидеть словомельницу! Приставал и приставал, и я из-за тебя потратил уйму времени, чтобы получить пропуск. Так уж теперь будь любезен смотреть и слушать, что я тебе объясняю.
Сын. Хорошо, папа.
Отец. Ну вот, она устроена следующим образом… Впрочем, не так… Она устроена…
Сын. Папа, это ведь робот?
Отец. Нет, это не то чтобы робот вроде электромонтера или, скажем, твоего учителя. Словомельница не имеет личности в отличие от роботов, хотя она тоже сделана из металла и работает с помощью электричества. Словомельница похожа на счетно-решающую машину, только она имеет дело не с цифрами, а со словами. Она похожа на электронного шахматиста, только тот делает ходы на доске, а она – в книге. Но она не живая, как робот, она не может двигаться. Она может только писать книги.
Сын (пиная словомельницу). Дурацкая старая машина!
Отец. Сейчас же прекрати! Видишь ли, существует множество способов рассказать одну какую-то историю.
Сын (продолжая уныло пинать машину). Да, папа.
Отец. Каждый способ определяется выбором слов. Когда первое слово выбрано, остальные должны ему соответствовать. Они должны нести одно какое-то настроение и создавать нарастание напряжения с микрометрической точностью… Что все это значит, я тебе объясню в другой раз…
Сын. Хорошо, папа.