Серебряный адмирал
Шрифт:
Затем, уже в порту Кроненбург, куда Рюйтер привез шведскую пехоту, его посетил и второй беглец — маршал Стеенбок.
— Победителю от побежденного! — сказал напыщенно маршал и вручил вице-адмиралу свой портрет.
Рюйтер за подарок поблагодарил, а вечером, куря трубку в кругу своих капитанов, высказал свое недоумение и по поводу этого подарка:
— Маршал, вероятно, имеет немало подобных портретов, которые дарит всем, кто его лупит. Завидное постоянство вкуса!
Вице-адмирал умел быть едким в оценках людей.
По возвращении в Копенгаген Рюйтер был пожалован от короля Фредерика
— Что все это означает? — поинтересовался Рюйтер.
Ему объяснили. Затем спросили, не желает ли он что-либо изменить.
— Зачем? — пожал плечами вице-адмирал — Оставляйте все как придумали. Какая мне разница!
«Обмывая» королевскую грамоту среди своих, Рюйтер иронично заметил, показывая на стоявший в углу каюты тяжеленный медный герб:
— Вот он, тернистый путь сына пивоторговца и мальчишки-прядильщика к потомственному аристократу! Если так дело пойдет и дальше, то быть мне неминуемо каким-нибудь герцогом!
— Ну а уж нам-то не пристало тогда быть ниже баронов! — поддержали его бородатые капитаны, дружно сдвигая над головами кружки с горячим грогом.
Перед отходом из Копенгагена Рюйтер получил письмо от одного из своих друзей. Тот писал, чтобы Рюйтер по возможности поторапливался домой, так как его жена серьезно больна и врачи опасаются за ее жизнь. Едва прочитав послание, Рюйтер велел готовиться к отходу.
Всем, кроме командующего, было весело. Война закончилась, и впереди всех ждали дом и семьи. Эскадра уходила в Голландию. При вступлении ее под паруса благодарные копенгагенцы изо всей силы палили из всех своих береговых пушек. Ветер был голландцам самый попутный, и они на всех парусах мчались к родным берегам.
— Ну все, вот мы и дома! — бросил фразу один из офицеров флагманского корабля, когда на горизонте открылись островерхие крыши Амстердама.
— Впереди у нас еще море! — оборвал его Рюйтер. — И одному Господу известно, что нас ждет впереди!
Увы! — но недобрые предчувствия вице-адмирала сбылись слишком скоро. Спустя буквально какой-то час идущий рядом мателот, на свежей погоде, внезапно сильно рыскнул в сторону и с полного хода протаранил в борт флагманский корабль. Тот продержался на воде всего несколько минут. Большинство команды погибло. Сам Рюйтер спасся лишь чудом, уцепившись за обломки плавающего такелажа.
К кораблекрушению вице-адмирал отнесся философски:
— Утонуть можно не только в родной гавани, но и в домашней ванне! Найдите мне подшкипера, торопившегося попасть домой!
— Он утонул! — ответили ему.
— Вот видите, на все воля Божья! — назидательно поднял вверх палец Рюйтер. — Он пребывал в нетерпении, но так и не достиг земли, я его предостерегал, и я ступил на нее!
Дома Рюйтер поведал жене и детям, что отныне все они датские дворяне. Корнелия Энгель уже не вставала с постели.
— Как хорошо, что я дождалась тебя! — сказала она сидящему подле ее кровати мужу. — Теперь я могу умереть! Прошу тебя, держи только меня за руку, когда я буду отходить в мир иной! Мне очень страшно!
— Я буду теперь всегда с тобой рядом! Ты еще поправишься, и мы вырастим нашего маленького внука-карапуза! — как мог, отвлекал ее от мрачных мыслей муж.
— А где же наша жалованная грамота и фамильный герб? — поинтересовался несколько дней спустя пятнадцатилетний Енгель.
— Сейчас с ними знакомится царь морей Нептун! — отвечал Рюйтер. — Думается мне, однако, что даденный мне титул столь значителен, что отдавать он его не пожелает!
— И бог с ним совсем! — смахнула с глаз слезу жена, уж извещенная о крушении мужа ввиду родного дома. — Главное, что сам живым остался!
Глава четвертая
На румбах Средиземного моря
Зиму Рюйтер провел дома, а по весне, только похоронил жену, снова был вызван в адмиралтейство.
— Варварийские корсары продолжают стеснять нашу коммерцию в водах Леванта! — сказали ему.
— Что ж, я немного отдохнул и снова готов идти в море!
— Прекрасно! — захлопали в ладоши адмиралтейские начальники. — Мы даем вам девять кораблей, триста восемьдесят пушек и полторы тысячи людей. Ждем же одного: известий об усмирении зарвавшихся!
В конце мая 1661 года Рюйтер был уже в Средиземном море, где и крейсировал до глубокой осени. Узнав о прибытии своего старого недруга, мусульмане присмирели и почти не показывались из портов, предпочитая переждать голландскую напасть. Однако Рюйтеру все же удалось подстеречь и захватить их 22-пушечное судно с четырьмя десятками христианских невольников, которых немедленно освободили. Спустя некоторое время вице-адмирал пленил еще двух пиратов. После этого во главе всей эскадры он последовал к порту Фарина, где произвел предупредительную бомбардировку, а затем предложил варварийцам обменять захваченных в плен их соратников на находящихся в плену голландцев, что и было, естественно, немедленно исполнено. Тогда же Тунис поспешил заключить мир с Соединенными провинциями. Примеру Туниса последовал и дотоле несговорчивый Алжир. По заключении мира начались недовольство в голландских командах. Матросы, устав от долгого и бессмысленного, по их мнению, пребывания в море, требовали ухода в Голландию. О недовольстве Рюйтер немедленно сообщил в Амстердам. Оттуда велели следовать к родным берегам, потому что на смену рюйтеровской эскадре в Средиземное море выслана уже эскадра сына знаменитого Мартына Тромпа, контр-адмирала Корнелиуса.
К удивлению всей Голландии, смена командующих на Средиземноморье дала обратный эффект. Варварийцы, узнав, что страшного для них Рюйтера больше нет, а вместо него прибыл никому не известный Корнелий Тромп, вновь взялись за грабежи и насилие. Несмотря на то что Тромп пленил несколько пиратских судов и освободил несколько голландских, на пиратов это никакого впечатления не произвело: Рюйтера они боялись, а Тромпа игнорировали. Надо было что-то предпринимать, и адмиралтейский совет вновь решает послать в левантские воды Рюйтера.