Серебряный адмирал
Шрифт:
— Это почему же? — удивился командующий.
— Их высокомочия стремятся избежать большой войны! — ответил привезший письмо капитан.
— Это в высшей степени глупо! — пожал плечами Рюйтер. — Нельзя быть беременным наполовину!
В начале марта он двинулся дальше вдоль африканского берега, выметая англичан с побережья и устанавливая голландский порядок. Впоследствии Гвинейский рейд знаменитого флотоводца будет приводиться не как пример морского искусства, а как пример бережного отношения к людям. Имея тринадцать кораблей и многие сотни человек команды, Рюйтер за долгие месяцы этого нелегкого и изнуряющего похода не только не потерял ни одного человека, но и не имел ни одного серьезно больного.
—
Гвинейский поход был успешно завершен, и теперь Рюйтер поспешил в Барбад, где, по некоторым сведениям, собрался большой английский торговый флот. Было совершенно очевидно, что англичан там много и драться они будут отчаянно.
— Время африканских прогулок кончилось, начинается обычная кровавая работа! — объявил вице-адмирал.
В Барбадском заливе, где располагались две бывшие голландские крепости-фактории, Рюйтера встретили сильной пальбой. Не теряя времени даром и зная, что голландцы, рано или поздно, но обязательно попробуют вернуть утраченное, англичане успели укрепить береговую оборону. Кроме этого к бою были приготовлены и стоявшие под берегом вооруженные торговые суда.
Из старой голландской хроники: «Рюйтер прибыл в Барбад 29 апреля и, вступив 1 мая в залив, давал с обоих бортов залпы между двух крепостей. Немедленно с южной крепости острова открыли по его эскадре огонь, тридцать шесть английских купеческих судов, стоявших на якорях, дали по нему залпы. Голландцы так были разбиты, что едва могли маневрировать. Адмиральский корабль потерпел более других. Все паруса, все бегучие снасти, все брасы, булени, шхенели, штаги задней мачты и десять пар вант были перебиты. Ему дали три прострела у воды на правой стороне, два в большую мачту, а заднюю сбили. Неустрашимый Рюйтер оставался некоторое время в огне, поражая сам ужасно. Битва продолжалась не долее полутора часов, но была жаркая. На адмиральском корабле убито восемь человек и пятнадцать ранено. Напоследок голландцы, будучи не в состоянии более управляться, принуждены были отступить».
Барбадская операция успеха и славы Рюйтеру не принесла. О причинах неудачи можно только гадать. Скорее всего, англичане, прослышав о карательном рейде голландцев, только и ждали их появления, заранее стянув в залив все возможные силы. А Рюйтер, в свою очередь, привыкший за время Гвинейского похода к слабому сопротивлению, просто забыл, с кем он имеет дело.
Как бы то ни было, но отброшенный от крепостей вице-адмирал едва-едва довел свою избитую эскадру до союзной Мартиники. Тамошний губернатор принял голландцев с пониманием, помог с ремонтом и пополнением припасов. Однако время не ждало, и Рюйтер, тяжело переживая неудачу при Барбаде, торопился успеть нанести англичанам хотя бы еще один ощутимый удар. Не теряя времени, он снова выходит в море. На этот раз курс его кораблей проложен к Антильским островам.
— Пройдемся по тамошним портам и поглядим, не прячутся ли где-то там англичане. Если найдем, повыковыриваем! — объявил он жаждущим мщения командам.
Те ответили приветственными криками.
По пути к Антилам эскадра сошлась с большим голландским торговым флотом, осуществлявшим перевозки для французской короны и шедшим из Ла Рошели. С купеческих судов прокричали, что война с Англией уже объявлена, но большого морского сражения еще не было, хотя все его и ожидают со дня на день.
— Прекрасно! — обрадовался Рюйтер. — Возможно, мы еще успеем завершить свои дела и поспеть к раздаче пышек!
— Стоит ли торопиться? — ответил ему кто-то из старых и умудренных жизнью капитанов. — Война только лишь начинается, и пышек хватит на всех, не возрадуемся! Теперь лучше всего было бы подумать, как в целости и сохранности добраться до дома, а не попасть под форштевень всего английского флота, который наверняка будет нас сторожить всюду, уж больно мы ему насолили!
В ответ вице-адмирал промолчал. Да и что тут скажешь, когда старик-капитан был совершенно прав.
Несколько кораблей Рюйтер отделил от эскадры и направил в отдельное крейсерство с задачей перехватывать и пленять все английские торговые суда, встречаемые на пути. Местом сбора всех сил он объявил остров Святого Христофора. На следующий день разминулись с облезлой гамбургской баркой. С барки, едва завидев голландцев, сразу же прокричали, что совсем недавно видели девять английских торговых судов у острова Пиевеса и четыре — у Мон-Серрата.
— Курс на Мон-Серрат! — велел Рюйтер.
— Почему? — спросили его. — Ведь у Пиевеса англичан больше, а значит, и куш будет сочнее!
— Зато Мон-Серрат ближе и вероятность поймать добычу у нас куда больше! — отвечал прагматичный командующий. — Нам же после Барбада сейчас нужен пусть самый маленький, но успех!
Расчет Рюйтера оказался верен. У Мон-Серрата голландцы появились столь внезапно, что англичане не успели ничего предпринять. Трофеем победителей стал большой 20-пушечный купеческий корабль, по самую палубу забитый сахаром и табаком. Войдя же в залив, голландцы затем без всякого труда овладели еще четырьмя гружеными товарами судами и тремя барками. После этого пришел черед и острова Пиевеса, подле которого спустили флаги еще шесть английских судов. Посадив на захваченные суда призовые команды и отправив их в Голландию, Рюйтер продолжил свое крейсерство на торговых путях противника.
Вскоре он был уже у острова Святою Христофора. Одна часть острова в ту пору принадлежала англичанам, а другая — французам. Разумеется, для пополнения припасов Рюйтер подошел к французскому берегу. Губернатор крепости Бас-Терры виконт де ла Сал встретил голландцев не менее приветливо, чем губернатор Мартиники. Чтобы еще более упрочить дружбу с французами, Рюйтер по дешевке продал им несколько захваченных английских судов, в которых губернатор нуждался чрезвычайно. Этот жест доброй воли без ответа не остался, и голландцам сразу же для ремонта и отдыха был предоставлен режим наибольшего благоприятствования. Однако ни один из отправленных в отдельное крейсерство кораблей на соединение с эскадрой так и не пришел. Это вызывало тревогу, а потому, едва закончив починку, Рюйтер немедленно покинул гостеприимную Бас-Терру и направился к принадлежащему Голландии острову Святого Евстафия, являвшегося резервным пунктом сбора. К всеобщей радости, все рейдеры оказались именно там, да не одни, а с массой захваченных купцов! Это был уже настоящий успех, британская торговля в океане была практически уничтожена!
Затем был стремительный бросок к острову Терре-Нев, где Рюйтеру без сопротивления сдались еще шесть больших судов. Теперь главной заботой Рюйтера было решение вопроса с кучей пленных англичан. После некоторых раздумий он поступил с ними так, как всегда поступал с пленными. На три английских судна были посажены все пленники, им дали все необходимое продовольствие — от солонины до рыбачьих сетей — и отпустили на все четыре стороны.
В битве за торговые пути в Атлантике этой победой была поставлена внушительная точка. После Терре-Нев Рюйтер повернул свои корабли к Голландии. Время не ждало, и эскадра спешила, как только могла. Однако идти кратчайшим путем в Голландию было бы в условиях только что начавшейся войны самоубийством, и Рюйтер, с сожалением, но принял единственное решение — следовать к родным берегам пусть долгим и окружным, но зато самым надежным путем, огибая британские острова с севера. Забив трюмы продовольствием и налившись пресной водой, голландские корабли растворились в безбрежье Атлантического океана.