Серебряный адмирал
Шрифт:
Сам Рюйтер доносил Генеральным штатам, что из двадцати кораблей его эскадры девять готовы к выходу в море хоть сейчас. Остальные нуждаются в некоторой починке, но тоже вполне боеспособны, хотя по причине долгого плавания имеют весьма обшарпанный вид. Им необходимо только заменить паруса. Команды находятся в прекрасном состоянии, больных нет. Однако из-за того, что все утомлены долгим и трудным плаванием, матросов и офицеров необходимо хоть немного освежить береговым воздухом.
С собой Рюйтер привел пять больших призовых судов, доверху забитых слоновой костью и золотом. Остальные двадцать шесть захваченных им судов были или утоплены, или проданы во время экспедиции. Кроме всего прочего, Рюйтер привез и украшенную бриллиантами и изумрудами золотую корону. Эту корону послал на Золотой берег тамошнему царьку д'Ардру
Вот сохранившееся описание обстановки вокруг кораблей Рюйтера после их прибытия: «При слухе о его (Рюйтера. — B. Ш.) возвращении невероятное множество народа всех стояний столпилось в Дельфциле. Порт вмиг наполнился любопытными: любовались адмиральским кораблем, на корме которого развевалось множество английских флагов. Дворянство, простой народ, поселяне, знатные женщины, мещане и деревенские теснились насладиться сим прекрасным и славным для нации зрелищем С нетерпением садились в перевозные лодки, чтоб быть на адмиральском корабле. Всякий полагает счастьем увидеть сего великого человека. Присутствие его рассеяло ужас, нанесенный неудачею, храбрость каждого оживилась. На Рюйтера взирали как на ангела-покровителя, и с его появлением уже не верили, что можно было чего бояться. Такой прием, конечно, есть славная награда генералу за труды и беспокойства. Он должен бы быть предметом каждого, кому вверяется на море или на сухом пути судьба нации. Эту награду заслужил РЮЙТЕР, и — получил».
Неизвестно, кто первым подал мысль: Рюйтера в командующие! Скорее всего, идея эта витала в те дни во многих головах. Вполне вероятно, что высказал ее именно премьер-министр. Назначение Рюйтера на пост командующего сразу же решало вопрос с лояльностью Тромпа. Не прошло и нескольких дней с момента прихода лейтенант-адмирала с моря, как Генеральные штаты уже собрались на ассамблею, где единогласно избрали Рюйтера полновластным предводителем всего голландского флота.
— Лучшего предводителя над нашим морским ополчением трудно себе и представить! — наверное, впервые за долгие года совместных заседаний пришли к общему выводу два старых оппонента — советник-пансионер Жак де Витт и бургомистр Жак Борсель. — Рюйтер все исправит и добудет победу!
В тот же день в Дельфцил к Рюйтеру был послан патент о новом назначении. Получив его, лейтенант-адмирал немедленно прибыл в Тексель, где был встречен оглушительным крепостным салютом, которому вторили и уже стоявшие на внутреннем рейде корабли. Толпы людей бежали с приветственными криками ему навстречу, крича лишь одну фразу:
— Рюйтер, добудь нам победу!
Но назначению нового командующего были рады далеко не все. Голландский флот мгновенно разделился на две враждующие партии. За Тромпа выступала аристократическая верхушка, прежде всего именитые капитаны и офицеры, те, кто считал подчинение плебею Рюйтеру личным оскорблением для себя, а также некоторая часть старых матросов, служивших некогда еще под началом старшего Тромпа, а потому весьма чтивших эту фамилию. На стороне Рюйтера же всецело были капитаны и офицеры, мобилизованные на время войны с купеческих судов, и подавляющая часть матросов, которым простак и бывший матрос Рюйтер был куда ближе, чем вечно расфуфыренный и надменный гордец Тромп. Обстановка накалилась столь сильно, что власти стали не на шутку опасаться драк и поножовщины на кораблях. В порты были спешно стянуты роты мушкетеров и алебардистов, которые беспощадно разгоняли матросов, едва те начинали перебранки о том, чей командующий лучше.
Разобиженный внезапным отстранением от должности Тромп, немедленно подал в отставку, заявив в самых крепких выражениях, что не желает, и не останется служить под началом выскочки Рюйтера.
— Моими стараниями спасена большая часть флота при Лестофе, затем моими же стараниями флот восстановлен и подготовлен к новой битве! Но в самый последний момент невесть откуда является этот пройдоха Рюйтер и отбирает у меня главнокомандование! — брызгал он в бешенстве слюной. — Меня оскорбили, а я оскорблений не прощаю! Я Тромп, а не какой-нибудь Рюйтер! Я знаю, что меня отстраняют от должности командующего не по деловым качествам, а по причинам политическим! Я жертва закулисной интриги!
Свои обвинения против Рюйтера и позицию всех тех, кто, так или иначе, имел отношение к его назначению, Тромп огласил на ассамблее штатов во всеуслышание, прося освободить его от нынешней кампании, ибо он, испытывая отвращение к новому командующему, не желает служить под его командой.
Не день и не два депутаты штатов вместе с депутатами адмиралтейств убеждали Тромпа остаться на флоте во имя спасения республики. Лишаться Тромпа в столь непростое время никому не хотелось. Прежде всего потому, что он был все же весьма авторитетен на флоте; кроме этого, полное изгнание Тромпа выглядело бы как открытая расправа с приверженцем Оранского дома, а партии братьев Витт сейчас было совсем некстати обострять отношения с эмигрантской оппозицией.
Самым лучшим выходом в создавшейся ситуации было бы назначение Тромпа в подчинение Рюйтеру и их непременное примирение. Во-первых, своенравный оранжист был бы под присмотром законопослушного командующего, а во-вторых, никто не мог бы упрекнуть власти, что Тромп пострадал за свои политические убеждения.
— Мы понимаем твои чувства, но сейчас не время для личных дрязг, сочтетесь с Рюйтером славой после победы! — убеждал строптивца старик Жак де Витт.
— Если тебе дорого Отечество, то пожертвуй собственным честолюбием во имя его блага! — вторил ему бургомистр Жак Борсель.
— Ладно, — согласился, в конце концов, Тромп. — Я останусь служить и еще покажу всем, чего стоит потомственный адмирал в сравнении с пивным трактирщиком!
Рюйтер, в силу своего незлобливого характера, к выходке Тромпа остался внешне совершенно безразличен и тактично сделал вид, что ничего не произошло. Хотя, естественно, все происшедшее было ему более чем неприятно.
Чтобы успокоить офицеров и матросов, оба адмирала показались вместе перед всем флотом, демонстративно обойдя все корабли на яхте. Вид беседующих адмиралов примирил враждующие партии. Теперь стало возможным по-настоящему заняться подготовкой к выходу в море.
На новшествах Рюйтера, которые он ввел после своего вступления в должность, необходимо остановиться особо, ибо они были по тем временам совершенно революционны.
Вот как описывает военные приготовления нового главнокомандующего российский дореволюционный историк лейтенант Щеглов: «Прежде всего, из трех эскадр было выделено по 7 кораблей с соответствующим числом брандеров, из которых сформирована четвертая, резервная эскадра в 21 корабль. Назначение этой эскадры, согласно инструкциям, состояло в том, чтобы в бою следить за действиями остальных трех эскадр и в случае нужды идти к ним на помощь. Управление резервной эскадрой было в руках главнокомандующего, от которого зависело, употребить ли всю эскадру или лишь отделить на помощь часть резерва. Те же инструкции определяли, что во всех случаях под конец боя окончательная атака и удары производятся непременно с помощью резерва. Затем главнокомандующим было установлено, что для управления флотом в бою начальники эскадр могут (из-за трудности при пороховом дыме различать сигналы главнокомандующего) действовать самостоятельно и давать своим судам (дивизиям) сигналы об абордаже и другие распоряжения. Это разрешалось при условии, что начальники эскадр все же будут наблюдать, по мере возможности, за сигналами главнокомандующего, а их распоряжения будут соответствовать его главным намерениям.
Корабли каждой эскадры должны соблюдать строго установленный строй, за выход из которого командир первый раз подвергался штрафу в 200 ливров, а затем — смертной казни. Нарушение строя разрешалось не иначе, как лишь по особому для всего флота или эскадры сигналу об общем абордаже.
Погоня за неприятелем и отделение для этой цели от эскадры должно было производиться не иначе как по сигналу адмирала. В погоню назначались корабли близкой к неприятелю дивизии. Число же отделяемых для погони кораблей определялось с таким расчетом, чтобы число преследующих кораблей было всегда на один корабль более числа преследуемых. В случае разделения эскадр и судов было установлено: всякий раз перед выходом в море назначать место рандеву.