Серебряный Клин
Шрифт:
Преодолев последний подъем, они наконец увидели город. Крепостная стена была сплошь покрыта строительными лесами. Несмотря на поздний час, на лесах копошились люди. За работами присматривали солдаты в сером. Имперцы.
– Серые ребята, – проворчал Талли. – Не иначе, будет очередная заваруха.
– Не думаю, – коротко ответил Рыбак.
– Это еще почему?
– Если б они ждали нападения, их было бы гораздо больше. Просто смотрят, чтобы ремонт шел как надо.
Талли поджал губы, нахмурился, пробормотал что-то себе под нос, но спорить не стал. Чего уж там, проглядел очевидное. Имперцы всегда были одержимы идеей порядка. Особенно, когда речь шла о военных укреплениях.
Он был недоволен. Его уже тошнило от того, что Рыбак явно соображал быстрее и лучше, чем он. Смед боялся, что братец может начать выделываться, чтобы доказать обратное. И сморозит какую-нибудь несусветную глупость.
– Мама, дорогая! – с полдюжины раз прошептал про себя Смед, пока они шли по городу. Дома были разрушены или перестроены. Или выстроены заново на месте развалин. – Это же просто черт знает что. Они действительно разнесли старый город вдребезги.
Он чувствовал себя неуютно. Здесь оставались люди, которых он хотел увидеть. Удалось ли им уцелеть?
Талли тоже был потрясен.
– Никогда не видел столько солдат, – сказал он. – С тех самых пор, как пешком под стол бегал.
Солдаты были повсюду. Они занимались строительными работами, надзирали за порядком, патрулировали по улицам, толпились около палаток, разбитых на месте снесенных до основания домов. Похоже, весь чертов город ими кишмя кишел.
Смеду попадались на глаза эмблемы, штандарты и форма, каких он никогда раньше не видел.
– Здесь что-то происходит, – сказал он, заметив повешенного, болтавшегося в петле на высоте третьего этажа. – Нам лучше держать ухо востро.
– Ничего особенного, – ответил Рыбак. – Военное положение. Чистое расстройство для всяких проходимцев. Ты прав, Смед. Будем тише воды, ниже травы, пока не разнюхаем что к чему.
Сперва они направились туда, где раньше жил Талли. Этого дома больше не было. Талли не шибко расстроился.
– Поживу у тебя, – сообщил он Смеду. – Пока не подыщу себе местечко.
Но Смед, уходя, не заплатил вперед. Так что хозяева просто выкинули его хлам на поживу мусорщикам. Конечно, после того, как сперва порылись в нем сами и сперли все, что им понравилось. Комнату они сдали людям, чей дом был разрушен.
Дом Рыбака постигла та же участь, что и дом Талли. Старик не удивился, не произнес ни слова. Только помрачнел, еще больше осунулся и ссутулился.
– Наверно, придется всей толпой двигать к моим, – сказал Тимми. Он явно нервничал. Скорей всего, из-за руки, подумал Смед. – Но только на одну ночь. Старик на дух не переносит моих приятелей.
Родители Тимми жили в собственном доме, хотя были не богаче остальных бедняков с Северной Окраины. До Смеда доходили слухи, что свой дом они получили от серых. В уплату за информацию о повстанцах в то время, когда мятеж сыграл заметную роль в Весле. Тимми предпочитал помалкивать на этот счет. Может, так оно и было.
Кому какое дело? Наверно, они приняли ту сторону, которую следовало. Имперцы оказались более хорошими правителями, вели себя честнее. Если, конечно, ты принадлежал к тем слоям общества, которые хоть что-то значили для власть имущих.
Смеду было все равно, кто там крутит большими делами, пока его лично не трогали. Большинство людей ведет себя точно так же.
– Тимми! Тимми Локан!
Они остановились, поджидая, пока старая женщина догонит их. Когда она, отдуваясь, вперевалку подошла к ним, Тимми сказал:
– Добрый день, миссис Сиско. Как дела?
– Мы тут думали, что ты убит, Тимми. Они прикончили больше сорока тысяч человек за одну ночь..
– Я был в отъезде, миссис Сиско. Только что вернулся.
– Так ты еще и домой не заходил? По узкой улице мимо них протискивались люди. Почти стемнело, но вокруг было столько солдат, что никто не спешил спрятаться на ночь за закрытыми дверями. Интересно, подумал Смед, каково сейчас всем ворам да разбойникам? Неужели приходится работать?
– Я же сказал. Я только что вернулся.
Смеду все больше и больше не нравилась эта тетка.
Она вдруг разом переменилась, напустив на себя скорбный, утешающий вид. Даже Смед, никогда не отличавшийся особой чувствительностью, и тот понял, что ее буквально распирает от гордости, ведь именно ей первой предстояло сообщить самые скверные новости.
– Твой отец и оба брата… Мне так жаль, Тимми. Они пытались тушить пожар. Твоя мать и сестра… Ты же знаешь, как ведут себя победители… Как обычно. Твою сестру… они искалечили ее так сильно, что через пару недель она покончила с собой.
Тимми стоял и трясся. Казалось, с ним вот-вот случится припадок.
– Достаточно, мадам, – вмешался Рыбак. – Вы и так вывернули ему всю душу.
– Какая наглость… – Тетка от возмущения начала брызгать слюной.
– А ну, вали отсюда, сука, – сказал Талли. – Пока я тебя не порвал.
Он говорил вкрадчиво, не повышая голоса. Именно в этом спокойствии таилась настоящая угроза, Смед это отлично знал. Тетка испарилась.
Так. Братец-то со стерженьком оказался. Какие-то человеческие чувства в нем есть. А как ловко до сих пор скрывал.
– Я этого не вынесу, – простонал Тимми. – Лучше бы меня действительно убили в ту ночь.
– Та чертова баба и в могиле не дала бы тебе спать спокойно, – сказал Рыбак.
– Знаю. Я сделаю то, что должен сделать. Но не сейчас. Я знаю тут одно место, под названием «Скелет». Недорогое. Можно остановиться там. Если оно еще там есть.
Оно там было. Захватчики просто побрезговали его спалить. Место напомнило Смеду старую проститутку, продолжавшую отчаянно и безнадежно заниматься своим ремеслом тридцать лет спустя после первого выхода на панель.