Серебряный леопард
Шрифт:
Сэр Вольмар сглотнул слюну и облизал губы.
– Не бойтесь смерти, дети мои. Скорее приветствуйте ее. – Голос говорящего вновь набирал силу. – Запомните: его святейшество объявил, что если кто-нибудь из крестоносцев на пути в Иерусалим лишится жизни, то будет освобожден от всех грехов. Я уполномочен предоставить вам такую индульгенцию. Путь в Иерусалим, собратья-христиане, недолог. Борьба скоротечна, а награды вечны. К оружию, доблестные мужи христианского мира! В поход против неверных! Лучше пасть в сражении, чем предать Гроб Господень и стать свидетелями конца христианства на Востоке. И пусть богатые вооружат бедных, – продолжал бенедиктинец. – А богатым поможет сила более мощная, чем богатство. – Старый монах понизил голос; чтобы услышать его следующие слова, каждый из присутствующих напряг слух. – Боже! Я вижу, крестоносцев ведет ангел с пылающим мечом. Он поможет армии Христа победить и даст воинам вечное спасение…
В толпе послышались голоса читающих исповедальную молитву – общее признание грехов. Постепенно к ним присоединились все собравшиеся вокруг холма. Многие плакали…
Розамунда, опустившись на колени в тени от креста, наблюдала за происходящим. Уголком глаза она видела, как статный рыцарь с грубым лицом выхватил свой нормандский меч с рукояткой в форме красивейшего латинского креста. Воткнув его в землю, он склонил голову на руки, крепко сжимавшие рукоятку.
Три монаха в унисон запели «Dieu lo vult! Dieu lo vult!» Сэр Тустэн и другие рыцари стали им подпевать. Даже сэр Вольмар, присоединившись к ним, зашевелил усиками, похожими на крысиные хвосты. Крики «Dieu lo vult!» звучали все громче. Испуганные голуби и ласточки в страхе разлетались во все стороны. Возбужденные боевые кони, фыркая и прижимая уши, шарахались и рвались с привязи. Даже самые отупелые крепостные, которые почти ничего не поняли из сказанного братом Ордерику-сом, послушно поддержали своими голосами священный клич.
Брат Ордерикус мановением руки призвал собравшихся к тишине.
– Готовы ли вы умереть за освобождение Святой Земли? – спросил он.
– Готовы! – потрясая оружием, вопили люди.
– Понесете ли знамя Христа без страха в битве против неверных?
Ответом был могучий рев толпы. Захваченную общим возбуждением Розамунду сотрясала дрожь.
– Тогда вперед на Священную войну, сыновья мои! – заключил проповедник.
В голове у сэра Эдмунда вновь и вновь звучали рассказы об изуверствах, совершаемых турками: осквернение и разрушение христианских церквей, пытки и издевательства над пилигримами и пленниками, насилия над христианками и их порабощение. Боже, как смеет эта темнокожая раса богохульников причинять такие страдания последователям благородного Господа Иисуса? Всем этим ужасным жестокостям должен быть положен конец. И как можно скорее.
Сэр Тустэн между тем достал из заплечного мешка своего оруженосца несколько длинных алых лент. Одной рукой он стал размахивать ими высоко над головой, а другую руку прижимал к эмблеме, пламенеющей на его белом плаще.
– Кто из вас, милорды, станет носить священный крест? Кто присоединится к воинству Бургундии, Прованса, Северной Нормандии, Брабанта и Лотарингии?
Прежде чем подумать, что он делает, Эдмунд де Монтгомери вскочил на ноги и бросился вперед. Приблизившись к брату Ордерикусу, он пал перед ним на колени.
– Клянешься ли ты выступить с армией Господа? – громогласно вопросил бенедиктинец. – Даешь ли обет не уклоняться от беспощадного боя с неверными, пока не будет отвоеван Иерусалим?
– Клянусь! – выкрикнул Эдмунд.
– Иди же, сын мой, – продолжал проповедник, – и доблестно сражайся за дело Бога.
Под приветственные возгласы проповедник повязал накрест две полосы красной материи вокруг левого плеча Эдмунда.
Между тем рыцари один за другим делали шаг вперед, передавая копья и щиты своим слугам. На месте остались только два старых, немощных рыцаря. При виде такой картины темное лицо сэра Вольмара, казалось, немного прояснилось.
Поцеловав распятие проповедника, эти сеньоры, которые враждовали годами и совсем недавно убивали друг у друга отцов, братьев и сыновей, обнимались и, плача, просили друг у друга прощения. Затем три монаха начали обходить толпу. Выслушав клятву служить верно, они прикрепляли к одежде рыцарей скрещенные полоски красной материи. Простые люди воспринимали это с радостной готовностью. От этого похода все они ожидали благоприятных перемен в их теперешнем безнадежном и жалком существовании. К тому же почти все они считали, что Иерусалим располагается не далее чем в неделе или, в крайнем случае, в двух неделях пути.
И вдруг иссохший старик пастух, склонившись над посохом, пронзительно закричал. Корявым пальцем он указывал на болото, над которым все еще клубился утренний туман.
– Видение! – кричал старик. – Смотрите! Вон там лежит Иерусалим! Видите стены, башни и храмы Священного города? Видите толстые стволы смоковниц, перед которыми течет медовая река?
– Я вижу! Вижу! – неслось со всех сторон.
Возбуждение толпы росло. Розамунде под воздействием этого возбуждения тоже мерещилось, что в клубах тумана сияют церковные купола…
– Я вижу главу небесных сил, готового вести нас вперед! – завопил сэр Вольмар, пристально всматриваясь в небо из-под густых бровей.
– Вы видите ангела воителей Гавриила, – объявил брат Ордерикус. – Он поведет вас к победе. А если вам придется пасть в битве или умереть в пути, приближенные к нему ангелы вознесут вас к неземному блаженству.
Глянув через плечо, Эдмунд заметил усмешку на лице у сэра Тустэна. Однако, поскольку у ветерана был всего один глаз, Эдмунд не понял, то ли тот хитро подмигивал, то ли просто моргал…
– Неплохая работенка, – посмеиваясь, проговорил Тустэн, возвращая оруженосцу пустой заплечный мешок. – Слава Богу, к отряду Сан-Северино мы добавим немало стоящих клинков.
Герт Ордуэй добрался до Песто как раз в тот момент, когда брат Ордерикус и его сотоварищи заканчивали свои увещевания. Он, конечно, заметил толпу, окружившую близлежащий бугор, и немедленно решил узнать, что там происходит. Впереди Герта, прихрамывая, плелись два его связанных пленника. Это были крестьянские юноши, за которых он рассчитывал получить неплохие деньги с какого-нибудь торговца рабами. Если, конечно, такое цивилизованное заведение существовало в этой отдаленной, неведомой стране.
Герт Ордуэй застиг парней врасплох: они поили скот у заросшего камышом пруда. К его удивлению, они не оказали ему никакого сопротивления. При первом взмахе топора бросились ему в ноги и стали просить о пощаде на непонятном языке. Конечно, Герт понимал, что эти пленники не представляли собой ничего особенного. Простые черномазые парни, жидконогие и узкогрудые. Однако сама возможность их продать поднимала его в собственных глазах: ему казалось, что он таким образом встал на путь восстановления былой мощи, утраченной танами Суссекса.