Серебряный орел
Шрифт:
— Зачем же он надрывался? — с издевкой осведомился парфянин. — Командир все равно умрет — от скифиона нет спасения.
На это Ромул не нашелся что ответить.
— Он наш командир, — вмешался в разговор Тарквиний. — Не будет его, и легион пропадет.
Парфяне уставились на него, не скрывая недоверия.
— Думаешь, я в это поверю? — проворчал офицер.
Никто из парфян не ожидал, что кто-либо из римлян будет заботиться о здоровье своих угнетателей. В особенности Пакора. И все присутствующие это знали.
— Я могу помочь Пакору, — громко заявил Тарквиний. — А если вы продолжите меня задерживать, его смерть будет на вашей совести.
Офицер шагнул в сторону. Понимая, насколько тяжелы раны командира, парфянин вовсе не хотел, чтобы его обвинили в том, что он помешал спасти Пакора. Что ни говори, но во всем форте лишь у одного человека был шанс вылечить командира легиона.
У Тарквиния.
— Пропустите их! — приказал парфянин.
Его подчиненные подняли оружие, один поспешно открыл тяжелые ворота и впустил римлян внутрь. Атриум был простым, с полом, вымощенным обожженным кирпичом, а не затейливой мозаикой, какие выкладывали в подобных домах Рима. Никого из прислуги не оказалось, но в этом не было ничего удивительного. Пакор считался аскетом среди парфянских вельмож и держал мало слуг.
— Принесите из валетудинариума мою кожаную сумку! — крикнул гаруспик, направляясь через таблинум во внутренний двор. — Быстрее!
Начальник стражи тут же еще громче заорал на своих подчиненных; один из них сорвался с места и опрометью помчался выполнять приказание.
Сейчас доложат старшим центурионам, встревожено думал Ромул. Если уже не доложили. В таком случае они появятся через несколько мгновений. Он сглотнул подступивший к горлу комок и молча вознес молитву Митре. Он знал об этом боге не так уж много. Ему поклонялись парфяне, но Тарквиний говорил, что именно Митра указал ему путь. Значит, и из того отчаянного положения, в каком они оказались сейчас, должен найтись выход. Но Ромул его не видел. Помоги нам, великий Митра, молился он. Научи нас, что делать.
В большой спальне Пакора уже горел огонь, освещавший висевшие на стенах толстые ковры и множество вышитых подушек, разбросанных по полу, несколько окованных железом сундуков да широкую кровать, покрытую звериными шкурами. Больше никаких вещей в комнате не было. Трое слуг, сидевших на кирпичном полу перед очагом, напуганные внезапным появлением нескольких человек, с виноватым видом вскочили на ноги; один из них воровато шмыгнул в заднюю дверь. Греться у огня в хозяйской комнате было дерзким проступком, за который их ждала в лучшем случае суровая трепка. Когда Бренн внес безжизненное тело Пакора, они не сказали ни слова, но видно было, что им полегчало. Наказания сегодня не будет.
— Зажгите светильники! — резко скомандовал Тарквиний. — Принесите чистые одеяла и простыни. И вскипятите побольше воды.
Перепуганные слуги не посмели возразить. Один умчался прочь, а второй принялся разжигать бронзовые светильники, стоявшие вдоль стен. Стало видно, что в одном углу комнаты помещался деревянный алтарь со множеством огарков свечей — как и всем остальным, Пакору частенько приходилось обращаться за помощью к богам. А среди огарков стояла статуэтка, изображавшая закутанного в плащ человека в тупоконечной фригийской шапке. Одной рукой он задирал вверх голову опустившегося на колени быка, а в другой руке держал нож. Ромул никогда прежде не видел этого бога, но все же догадался, кто он такой.
— Митра? — выдохнул он.
Тарквиний кивнул.
Ромул почтительно склонил голову и произнес про себя короткую, но горячую молитву.
Бренн и Феликс подошли к кровати.
Тарквиний с любопытством разглядывал статуэтку. До того как он попал в храм Митры, ему лишь раз довелось видеть изображение бога. Еще в Риме. Та статуэтка принадлежала однорукому ветерану, который помогал ему искать убийцу Олиния, его наставника. Как же звали калеку?.. Секунд! Хороший человек, но насчет веры своей предпочитал не распространяться. С тех пор Тарквиний старался узнать о митраизме как можно больше. И вот нынче ночью он попал в храм, и сам бог ниспослал ему видение. А если Пакор выживет, то можно надеяться, что откроется еще больше. Не исключено, что таким образом Тарквиний мог бы найти новые сведения о происхождении этрусков. Полено в очаге громко треснуло и распалось на две части, выбросив вверх столб оранжево-желтых искр. Тарквиний, прищурившись, внимательно следил за движением крошечных огненных точек, которые плясали в воздухе, описывая изящные спирали, прежде чем исчезнуть в дымоходе. Это был хороший знак.
Ромул увидел, что гаруспик следит за огнем, и в нем возродилась надежда.
— Великий Митра, — благоговейно молился Тарквиний. — Пусть этот раненый — мой враг, но ведь он твой последователь. Сделай так, чтобы я смог спасти его. Если ты не поможешь, он обязательно умрет.
Феликс и Бренн положили бесчувственного парфянина на кровать.
Оставшийся в комнате слуга испуганно раскрыл рот, увидев, как Тарквиний вынул кинжал.
Гаруспик заметил это и усмехнулся:
— Только не хватало мне сейчас убить его.
Тарквиний наклонился и начал разрезать пропитанную кровью одежду Пакора, оставляя стрелы на месте. Несколько мгновений — и парфянин лежал в чем мать родила. Коричневая кожа приобрела болезненно-серый цвет, грудь вздымалась слабо, почти незаметно.
При виде ужасных ран командира легиона Ромул закрыл глаза. Вокруг каждой стрелы появилась ярко-красная опухоль — первый признак того, что скифион делал свое дело. Но хуже всего выглядела рана на груди. То, что Пакор не был убит наповал стрелой, ударившей между двумя ребрами в область сердца, могло считаться чудом.
— Это смерть, — негромко сказал Бренн.
Тарквиний, погруженный в свои мысли, ничего не сказал, лишь вскинул брови.
Феликс медленно выдохнул сквозь зубы:
— Зачем вы его притащили?
— Необходимо, чтобы он выжил, — ответил Тарквиний. — Если он умрет, всем нам одна дорога — за ним.
Бренн молчал. Он полностью доверял гаруспику. Ведь он знал, хотя это было совершенно невозможно, что именно сказал ему наедине друид, перед тем как римляне поголовно уничтожили его племя.
А у второго галла, того, что поменьше ростом, был очень встревоженный вид.
Ромул понимал его чувства. И все же считал, что Тарквиний прав. В такую холодную зиму отправляться в дальний путь без хорошей одежды и большого запаса съестного слишком опасно. У них просто не было иного выбора, кроме как вернуться в форт легиона. Теперь их судьбы зависели от лежавшего перед ними полумертвого нагого человека. А вернее — от того, удастся ли Тарквинию спасти его. Он видел израненное тело Пакора, и ему казалось, что это невозможно. Взгляд юноши сам собой обратился к фигурке на алтаре. «Митра всемогущий, помоги нам!»