Серебряный пёс

Карагодина Ольга Геннадьевна

Казан аж слюной зашелся:

— Дык, дык, жениться хочу. Ля-ля-МУУР… Так сказать. Постойте, пожалуйста, немножко спокойно, многоуважаемая Бетси.

Бетси встала и смермла Казана строгим взглядом:

— Ну-у-у… И-и-и…

(Леонид Филатов «Лизистрата»):

Нельзя ему дерзить!.. Напротив, надоПодманивать, манежить, волновать,Пронзать его насквозь стрелою взгляда,А

как дойдет до дела — не давать!

Тут, Казан совершил ошибку. Он резво совершил четвертый прыжок за сегодняшнее утро. И-и-и. Был бит. Во-первых, Бетси честная женщина, поэтому и дорогая. Во-вторых, за хамство надо бить, в-третьих, кем он вообще себя возомнил в его-то годы.

По мотивам все того же Леонида Филатов «Про стрельца…»:

Чтоб кавказку Бетси скрасть,Надо пыл иметь и страсть!А твоя Казан задача —На кладбище не попасть!..

Врезав по острому уху пару раз, гордая женщина Бетси с достоинством пошла вперед, даже не оглянувшись на незадачливого кавалера.

У лайки Казана накопилось раздражение. Вылилось оно за углом. Около раскидистого тополя белый ангорского вида кот нежно ухаживал за серой полосатой дворовой кошечкой.

Это была серая молния. Нет, это был ураган и тайфун, одновременно летевший к мяукающей парочке. Представители кошачьих повисли на одном дереве в двух развилках, ровнехонько напротив друг друга. Вниз смотрели четыре горящих глаза два желтых и два зеленых. Нервный хвост белого кота бил по дереву.

— Мама, моя дорогая — целых два, — счастье засветилось в глазах городского охотника. Казан загавкал характерным лаем, указывающим на то, что, на дереве притаилась дичь. Поскольку за утро я уже слегка притомилась от борьбы с увесистым питомцем, пришлось применить прием «легкое удушение» и отвести бойца на завтрак. Наши разногласия по поводу прогулки загладились миской кефира с творожком «Благода».

И тут мне подумалось:

— А ведь и правда. Благодать-то, какая и физкультурой по утрам заниматься не надо и сок «Тонус» ни к чему, свой запас адреналина за утро мы с любимцем уже получили.

Не забуду сказать и том, что в некоторые моменты Казан, пытался ухаживать и за мной. Он очень ревновал, если муж меня при нём целовал, пытаясь всячески отогнать от меня мужа под любым предлогом. Казан понимал, что если вожак озвереет, то ему врежут, поэтому он делал это исподтишка, втискиваясь телом между мной и мужем или начиная нарочито гонять кошку, чтобы я отвлеклась от собственного супруга. Ну и ещё был нюанс. Казан крал мои прокладки и съедал их.

А однажды летом, когда я копалась на грядках, кверху сами знаете чем, он сделал на меня садку, и мы с ним пару минут ходили паровозом, в следствие чего наш сосед по даче, чуть не стал заикой, захлебнувшись собственным смехом.

Самые большие баталии у нас с Казаном случались в лесу. Как только Казан оказывался в лесу, он считал себя свободным, как ветер. Он не только наслаждался беготней и охотой на птичек и белок, он ещё попутно со мной шутил. Я люблю собирать грибы. Частенько мы заходили с Казаном в лес подальше, я не боялась с ним уходить далеко, зная, что он никого ко мне ближе, чем на двести-триста метров не подпустит. Обычно я ходила и не спеша искала грибы, а Казан — то появлялся,

то исчезал. И вот, как только я наберу почти полную корзинку, присяду на корточки получаю мощный пинок двумя лапами в спину, после чего зарываюсь физиономией в мох. Грибочки из корзины катятся во все стороны, оказывается это пес, чтобы получить дополнительные эмоции, разбежался и дал маме пинка. Только подниму голову, дабы сказать своему мальчику, что я о нем думаю, а он весело виляет своей баранкой и улыбается.

Лайки умеют по-настоящему улыбаться:

— Я не специально, это случайно. Так мимо пробегал, смотрю ты.

Или брожу по очередной полянке, вдруг слышу азартный лай Казана, далеко, метров триста в сторону, подумав самое страшное (крадут моего мальчика) я несусь меж березками, как лань, влетаю на соседнюю полянку и вижу чудную картину, как в частушке:

Двое влюбленных лежали во ржи,Тихо Казан стоял у межи,Тихо завелся и тихо пошел,Хозяин несчастных в поле нашел…

Молодой человек лежит на импровизированном покрывале голый, лицом вниз и боится шевелиться, да и вообще боится издавать какие — либо звуки. Рядом девушка стоит и тоже «нагая» прикрываясь рубашечкой в клеточку. Стоит и визжит не своим голосом, а мой охламон носится вокруг с улыбкой крокодила. И я в неловком положении и ребята. У меня тогда совсем разум отбило, я их спрашиваю:

— Что Вы тут делаете?

А они очухались и отвечают:

— Грибы собираем, Вы бы собачку свою поймали!

Однако, собачка вовсе не собиралась ловиться, пес наслаждался своей властью над голыми людьми. В конце концов, сделав вокруг молодой пары круга четыре, мне удалось его отловить и посадить на поводок, после чего быстро ретироваться в лес.

Понимаю. Читая эту главу, многие из Вас у кого есть собаки, пребывают в шоке, как можно было терпеть столько лет, такую невоспитанную собаку, но я и не хотела показывать Казана ангелом, в его натуре отлично уживались и ангелы, и бесы.

Здоровье

Глава двенадцатая

Осторожно. Статья натуралистическая с описанием операций. Читать тяжело.

Глава грустная. Предпоследняя. Последней главой будет небольшое заключение. Всё остальное осталось в моих рассказах и фотографиях о нём. Постаралась донести основное, а все нюансы описать невозможно. Эта книжка моя последняя дань — моему лучшему другу. Она не для печати, не для издательств. Она для тех, кто помнит Казан, кто читал его истории, кто любил его, а таких людей много. Когда Казан ушёл более ста человек из разных стран отозвались, сказали о нём добрые слова, помогали мне держаться и поэтому этой книжкой я говорю Вам:

Мои дорогие друзья! СПАСИБО!

В первую очередь эта книжка нужна мне самой. Пройдёт время и многое забудется, а так останется память.

Лайки отличаются выдающимся здоровьем. Если лайка хорошо выкормлена и живет среди свойственной ей обстановки, желательно за городом и охотится, она всегда будет здорова. Очень редко она болеет от глистов и рваных ран. Лайки редко заболевают, редко подвергаются бешенству, не предрасположены к чумным заболеваниям, выносливы и неприхотливы. Всё это результат жесточайшего отбора, когда из десятка взятых на промысел собак в живых оставалась, дай Бог, одна удовлетворяющая охотника собака. Увы.