Серебряный вариант (Романы, повесть)
Шрифт:
Мы стояли у стойки бара, уже без Уэнделла, критически рассматривая друг друга.
— Интересно, чем это я мог заинтересовать вас? — спросил Донован. Он был серьезен и холоден.
— Мне нравятся ваши выступления в сенате, — ответил я.
— И мой билль против цеховой раздробленности за всецеховое объединение с единой экономической программой?
— Иначе, за единый профессиональный союз?
— Несколько непривычно звучит, но можно назвать и так. За него голосовали шесть депутатов из шестидесяти.
— Будь я в сенате — я был бы седьмым.
— Интересно, — сказал Донован. — Вы и газету нашу читаете?
— Конечно.
— И точку зрения ее разделяете?
— Вполне.
— Тогда почему вы работаете у Стила?
— Потому что отцы наши были друзьями и участниками Сопротивления в десятом году. Со Стилом мы случайно встретились. Его поразило мое сходство с отцом. Предложил работу. Я согласился, предупредив, что я новичок в политике и только пытаюсь ее осмыслить.
— Ну и как — осмыслили?
— Кое-что. Уэнделл, например, прогрессивнее Стила, так как стимулирует развитие производительных сил, а Стил тормозит его.
Если я и хотел удивить Донована, как удивил Мердока, земными политическими формулировками, то мне это явно не удалось. Донован не удивился, только заметил:
— Вы обманули Стила, Ано, сказав ему, что вы новичок в политике. Я думаю, вы знаете даже больше меня.
На другой день за завтраком в том же сенатском клубе он мне сказал:
— Не экзаменуйте меня, Ано. Все, что вы говорите о классовой борьбе, мне уже давно ясно. Но второй революции может и не быть. Не исключено, что мы придем к власти парламентским путем, когда большинство народа поймет наконец необходимость социалистических преобразований.
Так рассказывать обо всем этом Мартину или нет? Решаю не рассказывать. Наверняка скажет: пропаганда. А интересует его только билль, открывающий Мердоку двери в сенат.
— Пройдет или не пройдет? — гадает он. — Мердок не только будет покупать голоса — он немало получит даром. Подсчитай избирательные ресурсы Мердока. Я объездил по крайней мере два десятка поместий, не считая мелких ферм. Это уже не десятки голосов, а тысячи — вместе с хозяевами за Мердока будут голосовать и все от них зависящие. А ведь раньше они голосовали за популистов. Откуда же перемены? От страха. Все чем-то напуганы, подавлены, взвинчены. И все молчат. «За кого голосуете? — спрашиваю. — За популистов?» Мнутся. «Есть еще время подумать», — мямлит один. «А может, попробую хлеба с маслом», — намекает другой, да не дерзко намекает, а явно с испугом. Только одна вдова, владелица нескольких тысяч акров земли, была достаточно откровенной. «Я всегда голосовала за Стила, но сейчас это мне будет стоить не меньше миллиона франков». Оказывается, к ней заявился бородатый верзила с пистолетом за поясом и объявил в присутствии слуг, что на этот раз не только ей и ее семье, но и всем арендаторам и слугам придется проголосовать не за Стила, а за реставраторов. Нет такой партии? Нет — так будет. А если она не послушается, так ей запросто спалят на полях всю пшеницу. «Вы, конечно, не напечатаете это в своей газете, сказала мне мадам помещица, — я — то знаю, кому она принадлежит. И верзилу знаю, и то, что он спалит мне урожай — тоже знаю. Вы, вероятно, встретите его по дороге и поймете, что с таким джентльменом обычно не спорят». Я действительно его встретил. Догадываешься, кто это? Наш друг Чек Пасква.
— Паскву придется взять под наблюдение. Найди кого-нибудь.
— Уже нашел.
— Кого?
— Луи Ренье.
Находка Мартина меня отнюдь не радует. Рискуем мы жизнью мальчишки. Луи даже стрелять не умеет.
— Что я мог сделать? — оправдывается Мартин. — Отыскал он Паскву где-то в кабаке и нанялся в банду, со мной не посоветовался. А Пасква почему-то согласился, хотя и видел, что это жеребенок. Оставил его при себе — якобы для поручений. Луи считает, что он нужен Чеку для наблюдений за нами.
— Маневр Мердока. Значит, он нам не верит.
— А мы — ему. Обоюдно. Кстати, серебро до сих пор в его лесной «берлоге».
— Ты уверен?
— Почти. Слитки в больших количествах не появлялись ни на рынке, ни в ювелирных лавках. Может, пустить по следу полицию?
Я рассуждаю. Бойль, начальник полиции Города, — популист. Честный. В какой-то мере принципиальный. Но в подчинении у него слишком много подонков, купленных Мердоком. Да и не только Мердоком. Мартин прав: в Городе нарождается что-то вроде мафии. Появляются капиталы, неизвестно на чем взращенные. Возникают капиталисты, неизвестно что производящие. А это на руку Мердоку. Можно, конечно, изъять серебро из его «берлоги», Бойль это охотно и даже умело сделает. Но не рано ли? Не лучше ли выбрать более подходящий момент для удара? Тут-то и может помочь Ренье. Но оставлять его у Пасквы рискованно.
— Убери его из шайки, Мартин, — говорю я. — Мы не имеем права рисковать его жизнью.
— Если найду, — соглашается Мартин.
Спать некогда. В шесть уже оживают сенатские кулуары, и бар гудит от шумной и пустопорожней болтовни, из которой я всегда что-то выуживаю.
На лестнице толкотня, как на бирже. Пробираясь наверх, встречаю Бойля. Начальник полиции стоит в стороне и созерцает происходящее. Во время заседания он будет сидеть со мной, в ложе сенатских чиновников: амфитеатр только для сенаторов.
— Все еще не нашли серебро, Бойль? — Мы с ним на дружеской ноге и обходимся без «мсье» и без «мистера».
— Кто сейчас интересуется серебром? — отмахивается он. — Билль, и только билль!
— А вдруг провалят?
— Чудак, — смеется Бойль и ныряет в какую-то болтающую группку.
У Бойля своя информация — думаю, верная. Послушаем других.
В коридоре меня останавливает Уэнделл.
— Сейчас вы спросите о Стиле, — улыбаюсь я.
— Не буду. Знаю, что он проголосует против.
— Многие боятся его выступления. Оно может быть очень резким.
— А разве вы не знаете точно?
— Стил со мной не советовался. Но он очень не любит Мердока.
— Мердок в сенате менее опасен, чем за его стенами. А билля ждут и другие. Жизнь, как время, — идет вперед, а не стоит на месте. Общество не могут представлять одни аграрии и банкиры.
Кто-то отвлекает Уэнделла, и я отправляюсь в ресторан. Стила нахожу одного в дальней кабине за синей портьерой. Перед ним два бокала и бутылка вудвилльского красного. Но он не приглашает меня присесть.
— Не знал, что вы здесь, Ано, — говорит Стил.
— Я пришел как советник, пока вы меня еще не уволили.
— С каким советом?
— Не выступать вообще.
— Почему?
— Вы не поведете за собой даже трети сената.
— И пропустить Мердока?
Я повторяю слова Уэнделла:
— За стенами сената Мердок более опасен для общества. Сенатский мандат неизбежно умерит его агрессивность. Хуже будет, если хунта Мердока силой захватит власть.
Что такое «хунта», Стил не понимает, я вижу это по выражению его глаз, поэтому тут же меняю «хунту» на «шайку» и добавляю: