Серёжик (без иллюстраций)
Шрифт:
Зелёные огоньки сверкнули злостью. А из кармана смокинга вдруг выпало мандариновое печенье, то самое, мамино, с резными уголками и оранжевыми прожилками!
Так вот кто его съел!
И тут с Серёжиком случилось что-то непонятное. Он, боявшийся даже гусениц, вдруг выскочил из-под кровати и бросился на крота с кулаками.
– Вор! Вор! Вор! Где моя мама?! — кричал Серёжик, топая ногами и захлебываясь от плача, — Где, где моя мама?
Он поднял пластмассовое ружьё:
— Сейчас
Крот взмахнул серебряной тростью, и ружьё рассыпалось, как трухлявая деревяшка.
— Вот тебе и милиция! — поучительно сказал он и потянул носом, принюхиваясь. — Ты сегодня ничего не находил?
Серёжик не расслышал. Он стоял жалкий, маленький, совершенно беспомощный и, плача, думал только о том, что никто его не спасёт, что мажуся, дорогая и любимая, пропала НАВСЕГДА.
— Эй, плакса! Ничего не находил?
Серёжик покачал головой. Сегодня он только терял. НАВСЕГДА ПОТЕРЯЛ МАМУ…
Крот хмыкнул:
— Всюду мне чудится этот запах.
Взмахнув серебряной тростью, он растворился в воздухе. Да, да! Растворился, исчез! Будто его и не было.
Глава 4 Побег
Серёжик проснулся на полу и сначала не понял, почему он не в кровати.
Нахмурился: «Какой страшный сон!», улыбнулся: «Сейчас расскажу маме!» и вдруг увидел свиток коричневой бумаги… НЕТ МАМЫ!!! Нет и не будет!!! Как в это можно поверить?! Свиток услужливо подкатился к нему и раскрылся.
«Уведомление о похищении», — теперь самостоятельно прочитал Серёжик.
Разноцветные буквы. Будто кто-то писал, открыв новую пачку фломастеров, то одним, то другим цветом. Кривые, печатные. Будто этот кто-то выводил их не очень уверенно.
«Я, Дракон Драконов, сеющий ужас, Ноэль Восемнадцатый, Великий и Прекрасный, Могущественный и Великолепный, настоящим уведомляю, что 12 июня сего года, мною, Драконом Драконов, сеющим ужас, Ноэлем Восемнадцатым, Великим и Прекрасным, Могущественным и Великолепным, похищена ежиха Серёжиха, проживавшая по адресу: Дальний Лес, улица Самолетная, дом 2.»
Внизу круглая печать, в центре которой возвышается гора, похожая на птицу. Птица расправила крылья, вот–вот взлетит. И подпись. Светящийся, как молния, росчерк искрится голубоватым цветом.
Читая книжки, Серёжик всегда мечтал попасть в сказку. Чтобы покататься на ковре-самолёте, побегать в сапогах-скороходах, примерить шапку-невидимку, а главное — вволю помахать волшебной палочкой. Взмахнул — и вот он длинный, как Яшка, умный, как Василиса Петровна, у лап велосипед, самокат, ролики, а за окном — мандариновое дерево…
Серёжик так мечтал о волшебстве! И вот, пожалуйста: крот растаял в воздухе, маму украли, на свете живут драконы… Нет,
Как жить без мамы? Что это будет за жизнь?!
Зазвенел телефон. Серёжик вскочил и бросился к аппарату. Он стоял в прихожей на старой треснутой тыкве.
Конечно, конечно, это звонит мажуся, ведь у дракона наверняка есть телефон!
— Алё! Алё! — закричал он радостно.
— Самолётная, дом два? — равнодушно спросила трубка. — Мальчик Серёжик?
— Да.
— Собирайся. На тебя поступила заявка.
— Какая такая заявка? — дрогнувшим голосом спросил ёжик.
— Какая, какая… — передразнила трубка, — Из Приюта на Синей горе. В двенадцать часов за тобой приедет машина. Игрушки, одежду, еду брать запрещается.
Серёжик хотел закричать, что это ошибка, но телефон щёлкнул и отключился.
Приют на Синей горе?! Ёжик видел его издалека, когда ездил с мамой на ярмарку. Да и Зелёжик не раз рассказывал про это ужасное место, где работал сторожем его дедушка.
На самом верху лысого холма, не похожего ни на какую гору, стоит длинный барак, а в нем живут осиротевшие ежата. Во дворе несколько деревьев, всегда голых, и зимой, и летом. Все листочки на них объедены. На земле ни травинки, ни одного чахлого кустика. Всякая былинка, выросшая на холме, тут же съедается.
Потому что ежат в приюте кормят плохо. На завтрак дают гнилое яблоко, на обед сушёного червяка, а на ужин заплесневелую муху.
Серёжик никогда не ел мух и червяков, от одной мысли об этом его тошнило.
Дедушка Зелёжика тайком приносил ежатам хлеб, но разве мог один дедушка накормить всех-всех-всех?
Звери Дальнего Леса давно бы забрали приютских к себе, если бы не бездушный закон, который гласил: «Ёжики могут жить только в семьях своего цвета».
Если хомячок или другой какой зверек остаётся без мамы, его берут к себе сородичи. Поэтому нет приютов для хомяков, бобрят, медвежат или сусликов. Один-единственный, ежиный, стоит на холме, пугая обитателей Леса.
Особенно ёжиков.
У калитки затарахтела машина. Серёжик выглянул в окно и замер! Фургон в синюю полоску! В такой черно-синей полосатой форме ходят приютские ежата!!! Он глянул на часы и попятился… Без пяти двенадцать!
Серёжик метнулся в ванную, окошко которой выходило в огород. Залез на подоконник и стал дёргать шпингалет круглой рамы. Тот ходил туго, похоже, его заело. За дверью послышались шаги. Неужели сейчас… схватят?! Сорвут серые штанишки и маечку, нацепят полосатый балахон?
Еще рывок! Окошко поддалось и открылось. Серёжик оттолкнулся и полетел в лопухи.