Серьезные отношения
Шрифт:
Почему, несмотря на все это, она не может жить, Ирина никому объяснить не смогла бы. Получился бы обычный набор банальностей: обманул, изменил, оскорбил, страдаю, рыдаю… Она с детства ненавидела банальности.
– Мне тут одноразовую скатерть подарили, – сказал Гена. – Ты постели пока. А сосед стол обещал дать. Сходим? – обратился он к одному из сидящих на диване гостей, рыжему, с помятым лицом.
– Ну, если надо, – пожал плечами тот. – Далеко?
– Да рядом тут, по коридору.
Они ушли за обещанным столом, на который Ирина за время
«Конечно, просто нервы, – подумала Ирина. – Что уж такого фантасмагорического? Собрались люди, готовятся выпить. Пошли к соседу за столом. Сейчас вернутся».
Она пыталась освободиться от своего настроения, как Царевна-Лягушка от собственной кожи. Но это удавалось ей гораздо хуже, чем Царевне-Лягушке. Видимо, потому, что никакого Ивана-Царевича она не ожидала.
Как только Ирина об этом подумала, в комнату вошел еще один гость.
– Здрасьте. Я Иван, – с порога представился он.
Ирина не удержалась и глупо хихикнула.
– А что такого? – обиделся Иван. – Нормальное имя. Русское.
– Извините, – торопливо проговорила она. – Я не над именем, что вы! Просто… Это я о своем.
– О своем, о девичьем, – с широкой улыбкой подхватил Иван. – Надо выпить. А то сидите как неродные.
Он извлек из своей наплечной сумки бутылку водки и мгновенно разлил ее по стаканам, поровну и с такой точностью, как будто отмерил мензуркой.
– Ну, за знакомство, – поднял он свой стакан. – А представиться вам что, западло?
Бесцеремонность и обидчивость сочетались в нем, как в подростке.
«Зачем я пришла?» – снова подумала Ирина.
Что ж, за малодушную попытку вырваться из одиночества надо было платить. Хотя бы общением с Иваном и прочими совершенно ей чужими людьми. И водка подходила к такой ситуации гораздо лучше, чем вино. Вздохнув, Ирина взяла со стола стакан.
– Да не было ее, блин, твоей Куликовской битвы! В принципе не было!
– Да-а, как все запущено… А Леонардо да Винчи хоть был?
– Леонардо вообще фантом! Для дебилов, которые по детективам ударяют. Может, скажешь еще, и Джоконда была?
Ирине казалось, что она вязнет в этом разговоре, как в сладкой волокнистой вате. Хотя вообще-то она не принимала в нем участия – сидела в углу дивана за спинами спорящих и прихлебывала вино из пластикового стаканчика. Пить вино после водки, конечно, не следовало; в голове у нее стоял неприятный туман. К счастью, вино в ее стаканчике скоро кончилось, а собравшиеся мужчины явно не были склонны к джентльменству, так что этого не заметили. Ирина поставила стаканчик на пол, и он с шелестом закатился под диван.
Спор про новую историческую хронологию, придуманную несколько лет назад никому не известным профессором, который сразу после своей придумки стал невероятно популярен,
Еще спорили про каббалу – подходит она только для евреев или является универсальным ключом к мирозданию. Иван уверял, что ничего лучше каббалы человечество для познания мира и самопознания не придумало, другой же Генкин гость, мужчина в кипе, называвший себя в Живом Журнале Mashiah, сразу представившийся Борухом, а после второго стакана начавший откликаться на Борьку, заявлял, что каббала предназначена отнюдь не для всего человечества, а только для его избранной части, чем страшно злил Ивана, который по снисходительному Борькиному тону не мог не понимать, что его-то к избранной части человечества точно не причисляют.
Все это напоминало бред и обещало мигрень, больше ничего.
Ирина встала с дивана и, пробираясь между стульями, направилась к двери. К счастью, народу собралось много, поэтому ее исчезновение не должно было выглядеть демонстративным. Хотя, если разобраться, ей было все равно, как выглядит ее исчезновение. Гораздо больше тяготило то, что придется бесконечно долго добираться из Бирюлева к себе на Юго-Запад.
А вообще-то и это не тяготило.
Дверь в крошечную ванную комнату была прикрыта неплотно, и из тесной прихожей была видна Борькина спина. Спина мерно подергивалась, кипа упала в ванну, из-под локтей у Борьки торчали каблучки женских туфель и спущенные до самых каблучков чулки.
Сегодняшняя вечеринка была в точности похожа на все вечеринки, на которых Ирина бывала в годы своей студенческой юности. Только тогда они были молоды, пьяны своей молодостью больше, чем вином, и считали совокупление в ванной признаком всепоглощающей страсти. И споры их были страстны, а не нагоняли уныние, как нагнал его сегодняшний спор о том, была или не была Куликовская битва.
Ирина с трудом нашла свой плащ – пришлось оборвать вешалку, иначе его не снять было с одного из вбитых в стену гвоздей, потому что после нее в Генкино обиталище пришло человек двадцать, не меньше, – и вышла из квартиры.
Она была уверена, что обрадуется, оказавшись на улице. Хоть свежему воздуху, что ли. Но радости никакой не ощутила, хотя воздух в самом деле был свеж, прозрачен, холоден и ломался как лед, когда Ирина шла через двор к соседнему дому, за которым, как она смутно запомнила по дороге сюда, было что-то вроде чахлого бульвара, ведущего к метро.
Она хотела поймать машину, но улица словно вымерла.
«Ну и хорошо, – подумала Ирина. – Пока до метро доберусь, хоть голова просветлеет».
– Подождите! – вдруг услышала она у себя за спиной и обернулась.