Сергей Михалков
Шрифт:
Толстуха Матильда молчала.
Люба проснулась. «Трезвон» не подавал голоса. На улице было еще темно. Люба зевнула, повернулась на другой бок и закрыла глаза… А сон продолжался.
Все еще прижимая к груди деревянную куклу, Люба прошла по длинному и темному, словно прорубленному меж домами, переулку, свернула за угол и по узкой винтовой лесенке поднялась на последний этаж незнакомого дома. Остановилась перед покосившейся дверью. Подумала немного… и, толкнув
Луна, похожая на круглый сыр, разрезанный пополам, освещала внутренность чулана. Через окно открылся вид на ночной город.
Чулан был завален всякой рухлядью. В углу стоял сундук с медными углами. Разбитая глиняная утварь была свалена в кучу. В окно выглядывало чучело высокого белого журавля. Лунный свет заставил его стеклянные глаза блестеть так, словно журавль был живой.
Люба присела на сундук. Щелкунчик лежал у нее на коленях. Неизвестно почему Люба вдруг заплакала… Она достала из кармашка платок, чтоб утереть слезы. Крупная слеза, будто тяжелая капля с карниза, упала на лицо деревянного солдата.
Люба вытерла глаза и высморкалась. Внезапно в тишине послышался слабый голос:
— Было бы хорошо, если б ты вытерла и мое лицо!
Люба в изумлении оглянулась:
— Кто бы это мог быть?
— Я — здесь… Я у тебя на коленях! — произнес тот же голос.
Люба вскочила и испуганно попятилась к двери. Кукла упала.
— Не уходи, — жалобно попросил ее тихий голос. — Погоди, Люба… Пожалуйста, не уходи. Не бросай меня одного!
Девочка остановилась. Да, несомненно, это был голос деревянного солдата.
— Ты боишься меня? Ты думаешь, я причиню тебе зло?
Люба молчала. Она никогда не видела кукол, произносящих слова вот так, по-настоящему.
— Подойди… и поговори со мной, — попросил Щелкунчик. — Очень странно, что ты не отвечаешь! Выходит, я умею говорить, а ты… не умеешь?
— Кто ты? — осторожно поинтересовалась Люба.
— Я? Щелкунчик… Щелкаю орехи, когда их кладут мне в рот. Но я не всегда был Щелкунчиком. Когда-то, очень давно, я был молодым человеком… солдатом. А потом офицером! Меня звали Мило. Это было очень… очень давно… Вечность тому назад! Не бойся меня.
Люба поняла, что ей ничего не грозит, и подошла поближе. Щелкунчик все еще лежал на полу. Она подняла его и усадила на скамеечку.
— Я тебя… уже не боюсь. Но я никогда не видела говорящих Щелкунчиков!
— Понимаю, — отозвался деревянный солдат. — Но поверь: я могу беседовать только с тобой… Поэтому не оставляй меня!
— Ты говоришь, что был когда-то солдатом и тебя звали Мило! А потом даже был офицером?.. Но как же ты стал Щелкунчиком?
— Это печальная история, — не сразу отозвалась кукла.
— Расскажи мне ее! Я люблю грустные истории.
— Их легко слушать. Труднее быть их участником.
— Да, конечно… Но расскажи мне.
— Хорошо! — согласился Щелкунчик. — Слушай… Когда-то я жил в счастливой стране, которая называлась Джокондой. Этой страны нет ни на одной карте, но она находится сразу же за Снежным королевством и королевством Сластей.
— Разве есть такие государства? — удивилась Люба.
— Я никогда не вру! — обиделся Щелкунчик. — Все это чистая правда. Как и то, что я сейчас с тобой разговариваю… Так вот, если хочешь слушать, не перебивай меня!
— Я слушаю…
— Нашей Джокондой управлял простой, веселый человек, которого все звали просто по имени — Николас. Он был обручен с королевой Сладкоежкой Второй из королевства Сластей, потому что сам с малолетства был страшным сластеной.
— Вроде меня!
— Ты вновь перебила… — рассердился Щелкунчик. — Я же просил не перебивать! А то запутаюсь, все забуду. Ведь это было давно!..
— Прости, Мило! — извинилась Люба. — Я буду молчать.
Собравшись с мыслями, он продолжал:
— Так вот, однажды на Джоконду напало полчище Мышиного короля. Мы храбро сражались, но их было больше — и они победили. Потерпев то ужасное поражение, Николас сдался на милость мышам и стал служить их Мышиному королю. Обладая злой колдовской силой. Мышиный король превратил и слабовольного Николаса в колдуна. Но при этом… лишил его памяти. Николас забыл про свою невесту Сладкоежку Вторую и решил вдруг жениться на молодой танцовщице, которая его совсем не любила. Та девушка, которую звали Парлипа, как в это ни трудно поверить… любила меня.
— Любила Щелкунчика? — воскликнула Люба, не понимая, что удивлением своим обижает рассказчика.
Щелкунчик прервал свою историю и сердито взглянул на Любу:
— Да… Она любила меня! Но при чем тут Щелкунчик? Я же в то время был уже капитаном войск Джоконды, молодым… и весьма симпатичным человеком.
— Извини, — попросила Люба. — Я не хотела тебя обидеть.
— Я и не обижаюсь, — ответил Щелкунчик.
— А что же случилось дальше?
— Николас захотел от меня отделаться, чтобы я не помешал ему жениться на Парлипе!.. Он превратил меня в уродливого деревянного солдата. В куклу! Куклу вывезли за город и выбросили в канаву. Там меня и подобрал бродячий комедиант. Долгое время блуждали мы с ним по свету…
— И ты все время молчал?
— Я никогда не молчал. Я всегда разговаривал! — с чувством собственного достоинства произнес Щелкунчик. — Но никто не мог услышать меня. Это было частью коварного колдовства. Никто не мог услышать, кроме ребенка, который бы пожалел меня… Заметил и пожалел! На меня должна была упасть тяжелая, горючая слеза… Но дети не плакали надо мной. Они смеялись! И вот сегодня, впервые, такая слеза упала…
— Ты думаешь, что я тот самый ребенок? — спросила Люба.
— Очевидно, — ответил Щелкунчик. — Ведь ты ясе услышала меня! Да? Услышала?.. А я уже потерял надежду. Какое счастье, что из всех кукол ты выбрала именно меня. И унесла с собой… Спасибо тебе!