Сергей Павлович Королев
Шрифт:
Кто-то из космонавтов заговорил о способностях и талантах, которые определяют успехи в учебе и особенно в творчестве…
— Задатки и способности, — ответил Сергей Павлович, — отрицать не приходится. Но это тогда, когда речь заходит о выдающихся талантах. Когда же мы берем эти качества, исходя из «среднего арифметического», как наиболее часто встречаемые в жизни, то здесь я согласен с тургеневским Базаровым, который утверждал, что все люди друг на друга похожи как телом, так и душой. Уповать же на одни способности и таланты могут только те, кто «не боится в бездействий тупом ослабить ум».
На
— Ваше дело, друзья мои, уже основательно начато. И вы не столько надейтесь на то, что кто-то вам его передаст, сколько по-хозяйски беритесь за него сами. Вот я и считаю, что в предстоящем полете вам следовало бы уже показать, как вы сами беретесь за дело. Сутки надо летать. Сутки!
…Когда космический корабль пошел на 17-й виток, в наушниках Титов услышал хорошо знакомый голос Сергея Павловича: «Готовы к посадке?» Космонавт четко ответил: «Готов».
«Действуйте так же, как до сих пор. Все будет хорошо».
«Голос его уверенный и спокойный, — вспоминал Титов, — будто разговор ведется о самом обычном деле. В который уже раз за время полета железная уверенность ученого передавалась мне, и я не сомневался, что на Земле все подготовлено к обеспечению посадки корабля в расчетном районе».
Когда же новый выдающийся эксперимент успешно завершился и Герман Титов оказался в плотном кольце друзей, космонавт-2 все время повторял, что слава по праву принадлежит всему советскому народу и, конечно же, создателям космической техники. «Не было бы корабля, я бы не поднялся в космос. Не было бы Титова, в полёт отправились бы Иванов, Петров, Сидоров. У нас многие способных сделать то, что осуществили два первых космонавта».
— Вся научная программа, заданная космонавту, была им выполнена полностью, — начал свое выступление на Госкомиссии С. П. Королев. — Думаю, это и есть лучшее доказательство того, что невесомость не так уж страшна.
В один из мартовских дней 1962 года С. П. Королев пригласил к себе на предприятие космонавтов и руководителей их подготовки. В большом светлом кабинете собрались представители многих институтов, конструкторских бюро и предприятий. Все они участвовали в разработке программы космических исследований…
С. П. Королев рассказал, что предлагается запустить поочередно два корабля-спутника — «Восток-3» и «Восток-4», причем их можно вывести на орбиту с такой точностью, что они окажутся в непосредственной близости друг от друга.
Для реализации этой заманчивой идеи необходимо трех-четырехсуточное пребывание космонавтов в полете, ибо второй корабль должен стартовать только на вторые сутки после первого, когда тот будет проходить над космодромом.
Присутствовавшие по-разному отнеслись к проекту: некоторые считали его преждевременным, ссылаясь на недостаточную подготовку космонавтов к многосуточным полетам, другие (главным образом из числа помощников С. П. Королева) одобряли проект.
Слишком мало накоплено экспериментальных данных, говорили первые, и не очень ясно, как поведут себя в таком полете системы обеспечения жизнедеятельности экипажа.
— А вот это уже зря, — отозвался
— Но мы обязаны считаться и с тем, что к концу суточного полета у Германа Степановича отмечались признаки вегетативных сдвигов, — заявлял другой оппонент.
— Куда и зачем торопиться с увеличением продолжительности полета? — спрашивал один из известных авиаторов, который поддерживал предложение повторить суточный полет.
— Накопим данные и шаг за шагом, методически, последовательно, будем осторожно двигаться дальше, — вторил ему опытный инженер.
Сергей Павлович поднялся из-за стола и неторопливо зашагал вдоль стены, больше обычного сутулясь и наклоняя голову. Он расслабился буквально на мгновение, и сразу по его осанке и походке стало заметно, что он уже не молод и не слишком здоров. Но через несколько секунд С. П. Королев овладел собой и вновь преобразился, в глазах вспыхнули задорные искры.
— Постараюсь воспользоваться вашим предупреждением и присоединяюсь к нему, но лишь в том смысле, что в нашем деле необходима чрезвычайная осторожность. Конечно, нужна строгая последовательность и обоснованность каждого нового шага. Но разве мы с вами мало уделяем всему этому сил и времени, годами подготавливая каждый полет на Земле? Другое дело — максимальное использование возможностей уникального эксперимента в космосе.
— Мы бы не двинулись вперед, — говорил Главный конструктор, — если бы не решались на смелые шаги в неизвестное. Разумеется, каждый такой шаг следует готовить очень тщательно, но делать его надо обязательно…
Но интересно, бы узнать, что думают о новом проекте те, кому предстоит непосредственно отправиться в космос, жить и работать там?
…Первым поднялся летчик-истребитель капитан Николаев.
— Много говорить не люблю и не буду. Могу заверить, что задание, если именно мне доверят участвовать в предложенном Сергеем Павловичем полете, постараюсь полностью выполнить. Чувствую себя отлично и уже теперь подготовлен неплохо.
Затем встал летчик-истребитель майор Попович.
— Чувствую себя так же хорошо, как и Андриан. Морально и физически к полету готов и, если мне посчастливится принять участие в предстоящем полете, сделаю все, что в моих силах, чтобы полетное задание было выполнено…
С. П. Королев не скрывал удовлетворения:
— Ничего иного от космонавтов я и не рассчитывал услышать.
Ему было приятно, признался он, что проект вызвал столь активный интерес и что космонавты верят в благополучный исход полета.
— За многие годы совместной работы, — продолжал Сергей Павлович, — у нас на предприятии сложилось святое правило: каждый имеет право и даже обязан, невзирая на чины, ранги и звания авторов обсуждаемых предложений, выражать свое отношение к проекту. Критикуй, не соглашайся, предлагай другие решения, оставайся при особом мнении — ты можешь быть уверен, что никто не посмеет упрекать тебя за это. Единственное обязательное условие состоит в том, чтобы не скрывать своих взглядов от товарищей, с которыми вместе трудишься над общим делом.