Сергей Сергеевич Ольденбург 1888-1940
Шрифт:
Решение угроз, какие несёт демократия, следовало компенсировать через формирование опоры власти на сознательно антикоммунистические полицейские формирования. При отсутствии политического приоритета в этой области не будет решена проблема «уголовщины и бесчинства» с одной стороны, а с другой того что силовой аппарат «используют противники новой власти». Как видим, подлежащие решению главные проблемы постсоветской эпохи предуказаны С.С. Ольденбургом вполне точно.
«Правительство генерала Деникина страдало, к сожалению, традиционно интеллигентским нерасположением к полиции, и не желало тратить сил и средств
Эффективные меры атамана Краснова по полному восстановлению царской полиции за давностью лет не могут быть использованы. «Можно думать, что в первое время среди городского населения будет мало элементов для создания дружин». Однако при наличии политической воли сверху и наличия действенного антисоветского движения, которое делает возможным проведение такого проекта, сдвиги по взятом направлении достижимы.
В одно время со съездом монархистов был убит В.Д. Набоков, на следующий день, 29 марта по предложению С.С. Ольденбурга и М.И. Горемыкина совещание монархистов приняло резолюцию: «глубоко потрясённые и возмущённые совершённым 28 марта бессмысленным убийством русского общественного деятеля, скорбя о трагической кончине уважаемого В.Д. Набокова, русские конституционные монархисты, собравшиеся на совещание, созванное «Грядущей Россией», выражают самое резкое осуждение политическим убийствам вообще, и этому безответственному преступлению, наносящему глубокий вред русскому делу» [«Новая Русская Жизнь» (Гельсингфорс), 1922, 6 апреля, с.3]
Затем во время чтения доклада А.М. Масленникова президиум съезда был арестован и допрошен берлинской полицией, а съезд распущен. Как выяснилось, ни М.А. Таубе, ни А.А. Мосолов, ни Н.Н. Чебышев, ни С.С. Ольденбург, никто из арестованных не знал С.В. Таборицкого и П.Н. Шабельского, покушавшихся на Милюкова и стоявших далеко в стороне от основного русского монархического движения. После приходилось собираться на частных квартирах и в ресторанах, не занимая более крупные банкетные залы [«Возрождение», 1932, 5 октября, с.2].
В президиум ЦК НМС были избраны Е.А. Ефимовский, С.С. Ольденбург, М.И. Горемыкин, М.А. Таубе, Б.Г. Кеппен и В.В. Ростиславов. М.И. Горемыкин был избран заместителем председателя НМС.
В. Лебедев в эсеровской «Воле России» 8 апреля 1922 г. сразу налгал: «пуля, сразившая В.Д. Набокова, вылетела из револьвера, вложенного в руки Шабельского в Рейхенгалле». Смертью Набокова левые партии воспользовались для умножения лжи о русских монархистах. И пугали возможностью победы Белого Движения в России. «Волю России» неоднократно ловили на публикациях фальшивых документов о вымышленных монархических заговорах.
Либеральные газеты помещали лживые донесения своих корреспондентов, будто бы следствие «обнаружило несомненную причастность» ВМС к убийству. Говорили также про «продолжительное» свидание Шабельского-Борка с Н.Е. Марковым перед убийством Набокова [«Сегодня» (Рига), 1922, 8 апреля, с.2].
Н.Д. Тальберг в апрельском номере «Двуглавого Орла» писал от имени ВМС: «нам, монархистам, верящим в недалёкое торжество наших чаяний, подобное устранение врагов России совершенно не нужно». О клевете демократических газет на монархистов ВМС в июле 1922 г. будет говорить про «“Руль” в роли провокатора». Сам произведённый арест съезда и закрытие «Грядущей России» Ефимовский объяснял влиянием клеветы «Руля».
Что можно сказать и о бесчисленных провалах террористической нелегальщины при РОВС с самого начала 20-х. Кроме как самому
Убийцы В.Д. Набокова на суде будут говорить о подкупе газеты «Новое Время» английскими деньгами, называть Гучкова английским шпионом. Таборицкий будто бы слышал от Гучкова о поддержке Бьюкененом подготовки революции для предотвращения сепаратного мира.
Уже в начале Второй мировой войны появилось ещё одно воспоминание об аресте С.С. Ольденбурга, написанное, судя по содержанию, им самим или с его слов. «Вейс был начальником политического отдела берлинского полицей-президиума во времена социалистического кабинета Брауна. Еврей и социал-демократ, он был “грозой” всех правых элементов германской столицы – в том числе и “белых русских”. Это Вейсу пришла в голову мысль об аресте всей конференции русского народно-монархического союза, собравшегося вполне легально». «Отряд полиции оцепил здание, где заседала конференция – и всех её участников посадили на грузовики и повезли на Александерплатц. Трёх участников президиума (Е.А. Ефимовского, С.С. Ольденбурга и М.А. Таубе) доставили в кабинет “самого” г. Вейса, который в нервном повышенном тоне стал говорить, что не допустит монархической агитации – вот, мол, её плоды! Но он оказался доступным известным логическим доводам», которые в ответ ему озвучили. «Теперь и г. Вейс – беженец, занимающийся сравнением немецких и английских концентрационных лагерей…» [«Возрождение», 1939, 3 ноября, с.3].
О запрещении монархического съезда Вейсом в те же дни писал «Руль», сообщая о проведении им очных ставок с убийцами и ссылаясь на отговорку о невозможности гарантировать безопасность – уже от угрозы мести слева.
Представители Народно-Монархического Союза и Совета монархического объединения посетили первую панихиду по В.Д. Набокове.
В «Русской Мысли» П.Б. Струве увидел в гибели В.Д. Набокова «героическое начало личного подвига» (в спасении П.Н. Милюкова при покушении). Струве 20 лет назад начинал работать с ним в революционном журнале «Освобождение». Во время убийства Струве находился в Париже.
В новом политическом обзоре С.С. Ольденбург также осудил уподобление революционному террору: «Зарубежная Россия представляет из себя как бы хранилище, в котором должны бы сберечься русские силы для будущей работы. И гибель здесь является поэтому нарочито бессмысленной. Особенно это чувствуется, когда роковая случайность, пуля, предназначенная другому, - поражает одного из самых нужных для России людей» (подобной похвалы В.Д. Набоков не заслуживал, но осуждение преступления вполне справедливо).
Покушение на Милюкова в берлинской филармонии Ольденбург назвал следствием «озлобления, порождённого революцией, переводящего борьбу идей – в травлю отдельных лиц». Обоснованно Ольденбург отрицал существование какой-то организации, стоявшей за смертью Набокова.
«Политический террор основан на ложном принципе; он нарушает основной нравственный закон соразмерности средств и целей; в нём – анархическое начало самоуправной кровавой мести».
«Русские монархисты, как правые, так и конституционные, ясно высказались в этом отношении. Высший Монархический Совет заявил, что право возмездия принадлежит Верховному Государственному Суду, имеющему быть созданным по установлении в России порядка, а конституционно-монархическая конференция вынесла осуждение политическим убийствам вообще».