Сергей Сергеевич Ольденбург 1888-1940

Зверев Станислав Викторович

О самой конференции Ольденбург написал, что она ранее неоднократно переносилась. Никакого раскола с крайне правыми в её работе Ольденбург не увидел, объясняя, что такие отдельные организации как НМС дополнительно привлекают лиц, которые испытывают предубеждение к именам «вождей крайне правой», вроде И.Ф. Наживина (повернувшего налево уже в январе 1922 г.) и представителей меньшинства Карловацкого Собора. Русский Народно-Монархический Союз (конституционных монархистов), по объяснению Ольденбурга, расширял и укреплял монархический фронт. «Длиннейшее название примирило сторонников русских терминов со сторонниками точности».

Мотивировка

Ольденбурга здесь напоминает его доводы в пользу РНК, только теперь уже в рамках чисто-монархического движения. Как покажет практика, эти перечисленные умеренно-правые силы не представляли собой существенной величины. Поэтому, в отличие от ВМС, никакой роли в последующие годы НМС играть не будет.

Писателей типа Наживина или Ксюнина на самом деле мало чему научила пережитая катастрофа и они продолжали распространять революционные глупости про «исключительное по бездарности правительство» и «аккорд всероссийской Распутиниады» [Ив. Наживин «Впопыхах» // «Русское Дело» (Белград), 1923, 13 февраля, с.2].

Тем не менее, за таких людей стоило бороться и не толкать их прямо на сторону противников монархистов. Примитивный дезинформационный мусор газетных болтунов следовало разоблачить постепенно через углублённую исследовательскую историческую работу.

С.С. Ольденбург старался обращать внимание на положительные умственные сдвиги: «год назад ещё велика была смута в умах: гадали о заграничных королевичах» (по сообщениям левых газет о Рейхенгалльском съезде, тогда немало голосов подавалось в пользу сербского королевича Александра – Короля с 16 августа 1921 г.)

Опять-таки, именно левеющий И.Ф. Наживин тогда был против Династии Романовых. Наживин разочаровался в монархистах после того как осенью 1921 г. не получил приглашения на Карловацкий Собор, а его левые настроения были отвергнуты ради правильных правых принципов. 13 января 1922 г. Наживин писал Бунину: «здесь после Рейхенгалля попёрли так вправо, в чистую, густопсовую чёрную сотню, что я с треском подал в отставку из всех монархических организаций, в которых состоял», «они спутали национальное дело с придворной интригой и крутят теперь вокруг вел. кн. Кирилла».

Таким образом, когда С.С. Ольденбург через НМС пытался удержать Наживина в орбите монархического движения, это дело было практически бесполезным, но давало ясное опровержение лжи Наживина. 13 июня 1922 г. неуравновешенный Наживин продолжал метаться: «если я ушёл от правых совершенно, то значительную часть заслуги этой надо бесспорно приписать Краснову. И я решительно с этими господами порвал. Вся опасность для России теперь в них. Никакой надежды, что они образумятся, у меня нет». Конечно, ничего общего с П.Н. Красновым и русскими монархистами не могло быть у заявлений Наживина в июле 1922 г., что ему не следовало эмигрировать: «я сделал великую глупость», «наше дело там», «Россия там, а не здесь». Летом 1922 г. Наживин бросил монархическое издательство «Детинец» герцога Г.Н. Лейхтенбергского и сошёлся с А.Н. Толстым и М. Горьким [«С двух берегов. Русская литература XX века в России и за рубежом» М.: ИМЛИ РАН, 2002, с.303-323].

Помешавшийся Наживин в поисках выгоды вскоре метнётся обратно и безрезультатно будет пытаться помириться с Буниным, но предательским сменовеховством он своё имя начисто скомпрометировал.

В «Русской Мысли» Ольденбург также выразил понимание экономической бесперспективности, создаваемой

советской властью: «вопрос только в том, сколько они смогут ещё протянуть за счёт остатков прошлого, а во сколько миллионов жизней их властвование ещё обойдётся России». Прогноз, следовательно, не являлся ни чрезмерно оптимистическим, ни каким-то спекулятивным сгущением красок. Всё ровно так и будет.

Далее Ольденбург приводит примеры народного сопротивления ограблению церквей. «При обострении борьбы возможны дальнейшие кощунства и жестокость со стороны большевистской власти».

В речах Ленина на 11-й съезде компартии Ольденбург рассмотрел за путаностью и бледностью подтверждение слухов о его нездоровье.

Прореволюционное направление английской политики продолжало вызвать сильнейшее осуждение русского монархиста: «кошмар Ллойд Джорджа – для русских людей надежда». «Английский премьер одержим кошмаром – воскресения подлинной, сильной, настоящей России».

С.С. Ольденбург написал также о смерти последнего Императора Австро-Венгрии Карла Габсбургского, который дважды безуспешно пытался вернуть себе венгерский престол и в итоге был заключён странами Антанты на остров Мадейра, где умер от воспаления лёгких. В Венгрии был объявлен национальный траур. Наследным Королём Венгрии теперь стал его 10-летний сын Оттон, также остающийся в изгнании.

30-м апреля 1922 г. датирована рецензия С.С. Ольденбурга на новое немецкое издание «Русской революции» Розы Люксембург. В отличие от того как в посвящённом ей биографическом очерке Ханна Арендт будет писать о ней с неуместной симпатией, Сергей Ольденбург не допускает ошибок, отзывается о ней сурово и предупреждает, что никакие споры с большевиками не делают её сколько-нибудь положительной фигурой. «Часто бывает, что врага бранит враг злейший». «Было бы совершенно ошибочно Розу Люксембург причислять к противникам большевизма». Этот вывод Ольденбурга в дальнейшем подтвердился огромными усилиями по мемориализации её фигуры в СССР.

Р. Люксембург писала про “бессмертные заслуги” большевиков, спасении ими революции в России и спасении ими “чести” всего международного социализма. Что же до критики красных, то она ни в малейшей степени не может уязвить большевиков. Напротив, они могут ссылаться на Люксембург, утверждая что всё сделали правильно. Люксембург возмущалась в сентябре 1918 г., что большевики отдали «всю землю крестьянам – мелким собственникам», что препятствует возникновению социализма. В действительности, конечно, большевики уничтожили, а не укрепили класс мелких собственников, и ничего никому не могли дать. Люксембург воевала с мифом, направленным на обман крестьянства, но факт обмана снимает все претензии Розы Люксембург.

Примерно таким же обманом был и лозунг самоопределения и отделения народностей, которым возмущалась Люксембург, будто бы он усиливает буржуазный национализм. И тут ей застили глаза пропагандистские химеры. В действительности большевики стремились устроить мировую революцию и поработить всё население планеты, не собираясь никакие народности выпускать из своего тоталитарного охвата удушающим социализмом. Как и передача земли крестьянам, самоопределение народностей объявлялось только для лживых посулов и объявления о своей приверженности принципам революционной свободы. Обвинения в насаждении бюрократической диктатуры и подавлении свободы печати Люксембург сама смягчает, объясняя их необходимостью бороться с врагами революции. Ровно такой довод всегда будут использовать большевики.