Серийные преступления
Шрифт:
Изучив дела о 57 разбойных нападениях, Шраепель установил, что они начались сразу же после того, как вдруг прекратились нападения на железной дороге. Была ли тут какая-нибудь связь? Может быть, здесь действовал один и тот же преступник, который вдруг потерял интерес к нападениям на железной дороге и переключился на разбойные нападения? Так же как и при разбойных нападениях на железной дороге, все началось с незначительных преступлений, которые становились все более опасными и в конце концов привели к убийствам.
В первых сообщениях говорилось о незнакомом мужчине, который нападал на уединившиеся в парке или в лесу парочки. Мужчина внезапно возникал перед ними, ослеплял светом сильного электрического фонаря и с пистолетом в руке требовал денег. Забрав добычу, он бесследно исчезал в темноте. Нападал он и на парочки в уединенно стоявших автомашинах. Незнакомец внезапно сильным ударом выбивал стекло в машине и, угрожая пистолетом, требовал денег. Если пассажиры реагировали недостаточно быстро, он делал несколько предупредительных выстрелов.
Постепенно преступник ожесточился. Не получая денег сразу же, он бил потерпевших, простреливал покрышки на колесах автомашин. Были и случаи нападения на повозки с людьми, и если возница пытался скрыться, преступник стрелял в лошадей. Нападения становились все более дерзкими, например, прежде чем напасть на одну автомашину, он приводил в негодность другие, стоявшие рядом, чтобы его не на чем было догнать.
В течение одной ночи он стал уже совершать по нескольку нападений. Никто не чувствовал себя в безопасности. Разбойник стал кошмаром всего Брауншвейга и его окрестностей. Чего только не предпринимала полиция для его задержания, но это никак не удавалось. Разыскиваемый все время ускользал, постоянно он оказывался более быстрым, чем полиция, и как сквозь землю проваливался. Иногда только на месте нападения оставались патронные гильзы — единственные видимые следы.
Знакомясь с донесениями о нападениях и протоколами допросов потерпевших, начальник полиции обратил внимание на некоторые обстоятельства, в определенной степени противоречащие его версии о том, что преступление совершал один Фридрих Опитц. Так, некоторые из потерпевших утверждали, что перед нападением их освещали двумя сильными электрическими фонарями, каждый из которых двигался самостоятельно, то есть преступников было двое. Однако, будучи ослеплены, они самих нападавших не видели. Другие же замечали только пистолет в руке разбойника, который после угрозы избивал их. Несмотря на такие противоречия, Шраепель все-таки оставался при мнении, что преступником, судя по всему, был Опитц. Но для того чтобы предъявить подозреваемому обвинение в целом ряде нераскрытых преступлений, совершенных в прошлые годы, начальник полиции должен был убедить в его виновности прокурора, а для этого нужны были неопровержимые доказательства. А пока Опитц все еще официально считался мелким воришкой, похищавшим у посетителей бани небольшие суммы денег.
Но Шраепель не только изучал материалы нераскрытых уголовных дел — он поручил своим сотрудникам собирать любые сведения о подозреваемом. Так, у сотрудников страховой компании, где работал Опитц, удалось узнать, что у него стало своего рода спортивным увлечением выслеживать в темноте уединившиеся парочки, наблюдать их интимное поведение, а на следующий день рассказывать об этом на работе во всех подробностях. Эта информация очень заинтересовала начальника полиции, так как преступник начал серию нападений с уединявшихся любовных парочек. Не являлась ли она одним из косвенных доказательств того, что этот незаметный страховой агент и опасный разбойник — одно и то же лицо?
Коллеги по работе рассказали еще о некоторых необычных чертах его характера. Так, молчаливый и сдержанный Опитц буквально преображался, когда рассказывал о каких-нибудь несчастных случаях или преступлениях, память на которые у него была буквально феноменальная. Спустя много лег он помнил о каждом случае самоубийства, каждом заметном преступлении или несчастном случае. Поэтому никого не удивляли его рассказы о мельчайших подробностях преступлений, совершенных на железной дороге, о личности возможного преступника и даже о том, когда эти нападения вновь произойдут. Товарищей по работе только поражало его «ясновидение», так как предсказания всегда сбывались. Это «ясновидение» ни в коей мере не удивило начальника полиции, лишь усилило его подозрения в отношении Опитца.
Но все это были лишь догадки и незначительные косвенные доказательства. Нужны были иные доказательства, достаточные для признания Опитца виновным и его осуждения. Но не было ни признания подозреваемым своей вины, ни свидетельских показаний, прямо указывающих на конкретного виновника. Оставалась только надежда на использование естественнонаучных методов современной криминалистики. Только это могло бы в случае удачи разоблачить опаснейшего преступника.
При расследовании криминалисты исходили из предположения, что многочисленные предметы, найденные в пруду, принадлежали Опитцу. От правильности этого предположения зависела возможность отнести к делу и многие другие доказательства. Прежде всего, требовалось выяснить, одними ли инструментами обработаны ключи, изъятые при аресте у Опитца и обнаруженные в пруду. Затем нужно было доказать, что ключи из пруда и найденные там другие предметы, такие, как части кожи, гильзы и осветительные ракеты, происходят из одного источника. И еще нужно было доказать, что эта находка принадлежит лицу, совершавшему преступления на железной дороге и многочисленные разбойные нападения. При наличии таких доказательств было бы уже нетрудно загнать Опитца в угол. Если во всех деталях установить, как он действовал при нападениях, какую технику применял, то он признает свой проигрыш. Но для того, чтобы получить эти доказательства, детективам в белых халатах надо было проявить все свое умение.
Прежде всего они занялись ключами. На двух ключах был нацарапан номер 13-А. Один из этих ключей эксперты обозначили номером 1 (это был ключ, найденный в пруду), а второй номером 2 (ключ, изъятый у Опитца после ареста в городской купальне). Ключ № 2 легко открыл кабину 13-А, ключ № 1, хотя внешне и был таким же, замок не открывал, так как один из его зубцов на бородке был слишком короток. При изготовлении ключа № 2 этот недостаток был устранен. Следовательно, не случайно ключ № 1 оказался выброшен. Присущий ему недостаток исправить было уже нельзя.
Криминалисты также со всей очевидностью установили, что цифра «3» и буква «А» на обоих ключах содержат признаки почерка Опитца. Определили также, что оба ключа обрабатывались одним и тем же напильником, причем напильник держали в одном и том же положении.
Этих доказательств было уже достаточно для того, чтобы любой суд убедился: ключи из пруда и из бани принадлежали одному и тому же лицу. Но доктор Неринг, проводивший экспертизу по поручению полиции, на этом не остановился.
Удалось доказать, что частицы желтого и белого кварцевого песка из портфеля, найденного в пруду, аналогичны частицам песка, обнаруженного в складках и швах голубой куртки Опитца. В портфеле были также обнаружены несколько волокон хлопковой пряжи, совпадавшей по структуре и цвету с волокнами ткани куртки, в которой Опитц был в момент ареста.
Сотрудники криминалистической лаборатории выяснили еще некоторые немаловажные детали. Так, ни на одном из предметов не было найдено следов табака, в то же время на многих вещах имелись крошечные частицы шоколада. Таким образом, даже если предполагать, что владельцами исследовавшихся вещей были разные люди, то, по-видимому, они оба не курили и оба ели шоколад. Установили также, что суровые нитки, использованные при изготовлении кобуры, найденной в пруду, и нитки из мотка, обнаруженного при обыске у Опитца из одного и того же материала и совпадают по другим физическим признакам.