Серпентариум
Шрифт:
Понимаешь, Лёх. Я все не мог понять до конца, для чего? Каков должен быть конец этой истории, чтобы я уверил себя в том, что он прав? Зачем он все это делал? Но однажды я летал над ним, когда он спал. В этот раз у друга дома. Друг, кстати, ни о чём не знал, и даже не подозревал. Они спали на одной кровати, уставшие после долгой игры в карты.
Максим лежал рядом. Я присмотрелся – он всё-таки не спал. Он смотрел на спящего друга. Очень долго смотрел, будто, не решаясь что-то сделать. Максим лежал, зажав одеяло между ног и протягивая свою голову всё ближе к другу. Аккуратно, невероятно нежно коснулся его щеки, боясь разбудить. Проводил тыльной стороной ладони по детскому пушку на щеках, и наверняка о чём-то думал.
В следующий раз мне казалось, что Максим что-то подсыпал другу в напиток, ведь он был уже смелее. Друг отключился и максим посыпал поцелуями щёки и плечи друга.
Так продолжалось очень долго. Иногда по ночам Максим гонял по дорогим отелям, где с радостью обслуживал двоих-троих мужчин за ночь, а то и за
А как приходил к другу – нежно гладил его, пока он спит. Кажется, он наткнулся на тот самый кусочек золота, про который я рассказывал тебе раньше. Однажды друг проснулся и тоже коснулся его щеки.
Потом был поцелуй, который плавно перешел в секс. Это была не та стрёмная ёбля с дедами в отеле – это был первый секс Максима. Он чувствовал! Ни власть, ни деньги, ни величие – а любовь. Этот секс был не похож ни на что. Этот секс был тем самым сгустком эмоций и любви, которую он никогда не мог получить. Он выглядел так, будто в тот момент сбылись все его мечты. Всё-так люди очень странные. Пытаются добыть чувства через власть и деньги, в то время как всё, что нужно для заполнения их души – это любовь. И даже неважно, какая она, ведь Максим с другом в этот момент были счастливы, точно так же, как и их родители, когда впервые почувствовали тела друг друга.
Это был фейерверк для обоих, всё закончилось. Но внезапно подкравшийся ужас в глазах друга разрушил сформировавшуюся идиллию в их сердцах. Дальше было…что-то странное. Хлёсткий удар кулаком по лицу Максима, потом ещё, и ещё. Красный, весь в крови, кулак друга. Частое дыхание обоих. Вся страсть в комнате в один момент стала кошмаром, который прерывался криками:
– Это ты! Ты пидор! Ты сделал меня таким же! Господи боже, зачем я это сделал с тобой! Я не знал… Блять, как ты стал таким? Что это сейчас было?
Максима выгнали на улицу, буквально вышвырнули. Домой вернуться нельзя – родители не поймут, а в этот дом ему больше нет пути. Ужас, который творился в его голове тогда ни я, ни ты не можем себе представить. Только подумай, ведь он, казалось, наконец нашел то, ради чего жил всё это время. И судьба отняла у него это в секунду. Или… Это всё же была не она. Давай подумаем.
Начнем с простого. Почему он стал таким? Да не геем, таким он родился, я про другое. Почему именно стал? Зачем он посвятил свою жизнь поиску величия и похоти? Я считаю, что ради той самой любви. Никогда ни деньги, ни ругань, ни ограничения не смогут рассказать близкому тебе человеку, как велика ваша любовь. Они смогул лишь спроецировать твои собственные проблемы на ребенка. Да, Лёх, ты правильно понял. Я думаю его вины в этом нет, ведь он родился совершенно не зная этот мир. Единственным инструментом к познанию мира были его родители. Его личные спутники в его жизни. Это они рассказали ему, что такое хорошо и что такое плохо. Это они убедили его в своих собственных истинах, в то время как еще не нашли их.
Нееее, нихуя. Я тут с тобой, в подвале и свободе, а значит и язык мой свободен, как и мысли. Все они – ёбнулись. В моменте появления цели заработка денег ради ребенка они просто забыли про ребенка, сделав его удобным сувениром на полочке дома. Не, ну а чё? Сувенир никуда не ходит, захочешь передвинуть его – передвинул, и всё хорошо. Они просто забыли, что он такой же человек, как и они сами. Знаешь, что сделали его родители? Вместо создания фантомного, идеального образа святого, к которому любой из нас должен стремиться, они вселили в него свои образы, уверив его в том, что так жить правильно. Но только Лёх, вот в чем проблема. Человеческий организм – вещь податливая. Вот смотри, ты, например, скоро сознание потеряешь и никогда не выйдешь из этого подвала. Были бы инструменты – и из человека можно сделать буквально что угодно. Хочешь ты, вот, например, человеческую собачку – да пожалуйста. Укради девочку ростом поменьше, удали ей руки и ноги до колен, вколи пару препаратиков и вуаля – готов человеческий щеночек. При должной дрессировке даже лаять можно научить, и на лоток ходить. Только если ты этого хочешь, то значит у тебя проблемы. Огромные проблемы с головой, братан. Я про такое только читал. Кстати, такая собачка – есть тоже результат недостатка любви маньяка, как по мне.
А внутренний мир… он сложен и нерушим. Уничтожь ты ту же собачку полностью – ну не сможешь ты убрать из неё человеческое. Она всё так же будет любить не как собака, а как человек. Потому-что строила себя всю жизнь. И главная загвоздка в том, что люди не осознают, что строительный материал для ребенка дают первые десять лет только они и никто другой. Проще всего сделать удобного ребенка, но из него может получиться Максим, который в меру собственной сложности много ошибался, но до конца всем был удобен. А сложнее всего, дорогой мой друг, воспитать свободного человека. Свободного в любви и взглядах человека.
Слышишь меня, Алеся! Вот ответ для первого ребёнка! Это любовь! Она спасёт всех. И его тоже спасёт. Любовь и понимание. Если бы только они были у родителей этих ребят, то, я уверен, всё было бы иначе. В светлом завтрашнем мире, когда мы освободим наше чистилище, все поймут всех. Каждый из нас станет венцом творения, великим. И только любовь с пониманием смогут повести нас.
Второго ребенка звали Ева. Маленькая девочка с пухленькими губками, острым носиком, наглыми голубыми глазами и большими неприятностями, которые ждали ее в будущем. Но сейчас не об этом, сейчас она еще маленькая и счастливая. Росла она в провинциальном городе, была семья, но не полная. Родители старались давать всё, отказывая во всём себе, и так в этой девочке из года в год росла тяга к роскоши. У неё не было отца, поэтому с детства она нуждалась в мужчине рядом, буквально голодала без мужской руки. Лично я не знаю, как такое могло произойти, мать её была вполне самодостаточной женщиной. Возможно повлиял сравнительный детский взгляд на другие семьи, либо то, что мать сама всегда акцентировала на этом внимание. Каждый возможный раз она упоминала о том, что батенька её пидорас. В общем – семейное положение необычное. Любовь у неё тоже была не обычная. В то время, как все одноклассницы гонялись за высокими, смуглыми и кареглазыми пожирателями детских сердечек её тревожил относительно молодой учитель биологии. Он был грамотно сложен, властен в разговоре, владел проницательным взглядом и, соответственно, огромным соблазнительным потенциалом. Сложно было не поддаться ему. Она представляла, что он был похож на её отца, которого она ни разу то и не видела. Она представляла, что ее отец, как и биолог, был таким, своеобразным прототипом древнерусского человека, мускулистый и с бородой. Спортивный, властный, умный, всегда и везде первый. Вот бы иметь такого отца, а пока только осталось смотреть на биолога и томно вздыхать, рисуя в тетрадке чёрточки, сердечки да стрелочки. Ева ещё в седьмом классе влюбилась в него до беспамятства. Влюбилась деткой, наивной любовью. Той самой, когда ты всего себя посвящаешь человеку без остатка. Той самой любовью, когда ты готов отдать человеку абсолютно все, что у тебя есть, лишь бы он не отошел от тебя ни на секундочку. Она ходила на все факультативы к нему, исправно делала домашнюю работу и любила часами после уроков обсуждать с ним историю государства российского, написанную в дешёвой тетрадке корявым детским почерком. Когда она сидела с ним за одной партой, то она всегда представляла, что эти губы сейчас не объясняют ей историю, рассекая и целуя воздух, а шепчут ей ласковые слова, лаская её шею, останавливаясь лишь на интимных местах и родинках. Представляла, как он на отработке внезапно взявшейся плохой оценки, после уроков, хватает её за шею, прижимает к парте и жестко трахает, повторяя её имя. Но увы, он мог решиться только на нелепые поощряющие поглаживания по голове, и иногда болтать с ней. Еву это не устраивало, и она начала искать способы сближения с ним.
Это было так наивно и так прекрасно. Если отринуть прочие обстоятельства и проблемы, которые возникали между ней и преподавателем – это было прекрасно. Ева чаще ходила на уроки, оставалась с ним после. Подруга её бабушки вела урок технологии, и бабушка Евы просила её отпускать пораньше. Та отпускала, а Ева сразу убегала к преподователю по биологии, дышать его высоколобыми проблемами, нудятиной и односторонней влюблённостью. Говорила всем, что решают олимпиады и прочую хуйню, но это было прикрытием, она самом деле они просто сидели и тусовались. В какой-то момент она предприняла даже попытку в социализацию и контакт с одноклассниками. Препод любил аниме, одноклассники тоже. Так она за пару суток ебанула почти всего Наруто, лишь бы приняли, лишь бы понравиться. Да Лёх, по подсчетам я тоже думаю, что это невозможно, но тогда какой год то был? Их еще не так много было, но она старательно сидела и конспектировала. Все выходные потратила, дни и ночи. В понедельник стало плохо. Выбирала из серий темы для обсуждений, споров с одноклассниками и преподом. В основном с преподом. Смотрела на одноклассниц – думала, как вклиниться в подружки. А их как раз было нечетное количество, а значит есть вакантное место в дружбе. Девочки ведь по парам ходят, она так думала. Попыталась – не получилась. Но потом она все равно решила, что они тупые, и с ними не о чем общаться, лишь бы биолог был рядом. Большой, сексуальный и умный биолог!
Через время они сблизились. Он относился к ней как к увлечению, но говорил, что она новый смысл его жизни. У неё была ситуация с точностью наоборот. Шутейки шутили, слушали Rammstein. Она ему говорила, что он красивый. Даже очень красивый. А он смеялся и говорил: «Ага, красивый. Как кот Базилио». В её голове никак не уживался тот факт, что он не понимал собственного могущества и собственной красоты. В ее голове он был абсолютным альфой. Намекни он ей хоть немного, и она тут-же отдала бы ему свою девственность, прямо в кабинете на учительском столе или парте. Он даже тренировалась дома, на расческе. Надорвала себе плевру, научилась делать минет на расческе, старалась. Так и жила, дома она засовывала в себя мамину расческу с чёрной гладкой ручкой, облизывала и пихала себе в самое горло, представляя, что они в учительской после уроков, а в школе они с преподавателем рисовали плакаты, на которых ехидно улыбались новогодние снеговики на дощечках. Он ей рассказывал, какие девушки ему нравятся, а она все пыталась соответствовать им, по собственной детской наивности. Даже покрасилась в белый, лишь бы он её принял. Купила полосатую кофту и ботфорты за одиннадцать тысяч, как в столицу съездила. Она как туда приехала – сразу побежала по магазинам, искать те самые синие джинсы и пиджаки на молнии. Тут ведь тебе и выбор одежды огромный, и тени для глаз разных цветов, а не только коричневые.