Серые мышки сексом не занимаются
Шрифт:
— Не уходи, — попросил он. — Я устал, что-то…
— От…
— От того, что ты уходишь. Сколько бы я себе не говорил, что ты — не для меня, что ты чужая, плохая, обманщица, и что я выдумал тебя… В общем. Ты дура полная, мышка моя. И что не рассказала всё, и что жила без дома, без меня. Бродяжка… это мягко сказано. Но мне стало теперь как-то похеру что ты там думаешь про своё бродяжничество. Надоело слышать, что тебе дом не нужен. Ты дура, которая бегала всю жизнь от проблем и считала, что если всем подряд открывать душу и сердце — то они точно-точно не обидят. Ты себя измучила своей добротой. Кто-то на двух стульях
Я так сильно чувствовала удары сердца в груди, что от них вибрировало всё тело. Из лёгких толчками выходил воздух, какими-то не то рыданиями, не то смехом. Я повернулась к Яну, который всё так же надо мной нависал, даже не сдвинулся. Прижалась спиной, затылком к двери, чтобы смотреть ему в глаза. Он не отрываясь за мной следил, за каждым движением, как голодный дикий кот перед прыжком.
— Я остаюсь, — шепнула я, и дикий кот предупреждающе кивнул, а потом ринулся, чтобы меня сожрать.
Глава 42. Сафо
Как же. Я её. Ненавидел.
Больше, чем Монтекки ненавидели Капулетти, больше, чем «акулы» ненавидели «ракет». Больше, чем Гитлер ненавидел евреев. Если все эти ребята желали друг другу смерти, то я желал Сафо смерти взаимной. Одновременной со мной и прямо сейчас.
Терпеть её было невозможно. Мы оба явно были не в себе, если продолжали находиться тут, прижавшись к двери и целуясь, кусаясь. Она так крепко вцепилась в меня, что казалось уже пролезла под кожу. Что исполнилась глупая мечта про всегда и навечно. Хотел я этого теперь? Нет. Я хотел чтобы её не стало, и меня вместе с ней. Она не оставляла выбора.
В чём я был уверен в тот момент?
Что не хочу больше делить её с миром и, если эта блажь - её неотъемлемая часть, мне плевать. Я вырву с мясом эту всеобщую любовь, потому что она несёт только вред. Я был уверен, что не хочу её больше видеть… чужой. Женой, матерью, дочерью, племянницей. Хватит с меня. Я был уверен, что больше она не станет от меня уходить, не сможет. Не отпущу, но что это в сущности значит? Что я привяжу её к себе? Быть может, так и будет.
От Яна вместо эпиграфа
Сейчас он обнимал меня, так что кости трещали, целовал так, что губы опухли, а я стонала что-то, кажется, это даже были слова. Поделом мне… Если я что-то и хотела мне сказать, должна была это сделать давно. Сейчас – время молчать.
И Ян казался всё ближе и ближе, как будто это было возможно, пока мы не скатились по стеночке на пол, всё так же обнимая друг друга. Пока я не обхватила его ногами, желая быть ближе. Пока не пробралась в самое нутро, в сердце и лёгкие. Я отворачивалась от его поцелуев, чтобы дышать, а он скользил по моим щекам и шее губами. Мои волосы рассыпались под его пальцами.
— Сафо… ты со мной, — не то спросил, не то сказал мне.
— С тобой, — ответила я и сама потянулась к его губам. Скрестила ноги за его спиной, обняла шею так, чтобы задохнулся и замерла, прижавшись щекой к его плечу, пока он целовал мои волосы.
Мы
— Ян, — позвала я.
— Что? Что…
— Ничего. Ты тут…
Я отстранилась, глядя ему в глаза, гладила его щёки.
А потом наклонилась, чтобы не яростно, но медленно и нежно поцеловать. Долго, очень долго, будто испытывая его терпение. И с каждой секундой этого поцелуя всё становилось ярче. Ян просто проводил самыми кончиками пальцев по моей шее, а я дрожала, и из горла вырывался стон. Ян просто гладил мои скулы, а я судорожно хватала ртом воздух. Ян перенастроил напряжение между нами на новую волну. И теперь даже порывы летнего ветра за окном уже не казались просто касанием воздуха к коже. Они превратились к касания рук Яна. В страшную пытку.
Мы остановились, задержав дыхание и задержав момент, вцепившись друг в друга, а потом сорвались на бег. Снова.
Он рвал на мне одежду, стремясь раздеть, а я торопилась помочь и в итоге каждый раз, когда нам удавалось снова сблизиться мы были ещё чуть ближе друг к другу. Ещё чуть обнаженнее. Чуть ярче чувствовали каждое прикосновение.
Мир закружился, Ян перенёс меня с пола на тот самый матрас и снова остановился, глядя на меня. Он в нетерпении дрожал и на его лбу блестели капельки пота, а отросшие волосы падали на лицо. Он был красив и безумен, раскалён до предела и боялся прямо сейчас сорваться, но я сама его на себя потянула срывая футболку, так что она затрещала, а через секунду его обнаженная грудь накрыла мою, а я перестала дышать. Мои хриплые вдохи растворились в воздухе, оставив оглушающую тишину, шум в ушах, жжение в висках и головокружение такое, что связь с реальностью потерялась. Я так безгранично рассчитывала, что вот это чувство - навсегда. Что это не страх потери или скорого расставания, что это - то самое. Вечное. Правильное и не опошленное уродливыми желаниями удовлетворения.
Он замер снова, посмотрел мне в глаза, так что я перестала на миг дышать, и через секунду я была вынуждена кричать и биться, снова задыхаясь. Если есть красота в физической любви, то вот она, здесь. В тесно прижатых друг к другу телах, в его напряжённой спине, в зарывшихся в мои волосы пальцах, пытающихся удержать голову на месте, чтобы целовать. В том, что я так плохо умею понимать с тех пор, как решила, что секс - не для меня.
- Скажи мне, - поднимаясь надо мной, останавливаясь в той точке, которая так мучительно хороша.
– Ты всё ещё считаешь, что это смешно?
Я бы засмеялась, но он знал, когда остановиться, и это меня теперь мучило. Я лягнула его пяткой по заднице, чтобы продолжал, а он засмеялся, опустил голову и укусил за плечо, и, пока я вопила, сделал это снова, и снова, и снова параллельно выбивая из меня бессвязные ответы на чёрт знает какие вопросы.
Не смешно, не смешно конечно.
- С тобой - нет...
- Значит печально?
– и он снова замер, заставляя меня биться под своим телом в истерике и пинаться.
- Достал!
– и я с силой его толкнула, перекатывая на спину.
– Не болтай, умоляю. Ты тут не для этого...