Серый принц
Шрифт:
— Но ты же окажешься в ужасном положении. Я чувствую, что в тебе есть врожденное чувство справедливости…
— Ты хочешь сказать, что я тоже должна примкнуть к вам? Не знаю. Морнингсвейк мой дом. Во всяком случае меня всегда уверяли в этом. Но вдруг я пойму, что не имею никакого права жить там? Смогу ли я тогда находиться в Монингсвейк? По правде говоря, я рада, что такие мысли не тревожат меня, и я смогу наслаждаться жизнью дома без всяких угрызений совести.
Элво Глиссам рассмеялся.
— Ты,
— Это Герд Джемах из Суанисета, домена соседнего с нашим. Сколько я его помню, он всегда был таким.
— Мне говорили — может быть, Вальтрина — что на Келса напал эрьин.
— Да. Это было ужасно. Я по сей день не могу без содрогания смотреть на эрьинов. Я не могу поверить, что эти чудовища поддаются одомашниванию.
— Существует много типов разумных существ. Может, эрьины тоже входят в их число.
— Может быть. Но когда я вижу эти могучие руки, я всегда вспоминаю бедного искалеченного Келса.
— Чудо, что он остался жив.
— Он был погиб, если бы не ульдрас Муффин, который выстрелом из пистолета снес эрьину голову. Бедный Келс. И бедный Муффин…
— А что случилось с Муффином?
— Это длинная и грустная история. Я не хочу говорить об этом.
Некоторое время они молчали. Затем Элво Глиссам предложил пойти на террасу и посмотреть на море.
Чейн согласилась, что это прекрасная идея, и они вышли в теплую ночь. Сквозь зарево, висевшее над Оланью, виднелась ломаная светящаяся линия — Млечный Путь.
— Час назад ты для меня даже не имела имени, а теперь я знаю, что ты Чейн Маддук, и мне очень жаль, что ты уезжаешь. Ты уверена, что тебе хочется уехать из Олани в Уайю?
— Я просто не могу дождаться момента, когда буду дома.
— Но там же пустыня, дикость, тоска.
— Где ты слышал такую чепуху? Уайя великолепна! Небо такое высокого, горизонты широкие, горы, озера, долины, леса. Все полно жизнью. Я не могу описать те ощущения, которыми Уайя воздействует на душу. Мне ужасно не хватало Уайи все эти пять лет.
— Ты так интересно рассказываешь об Уайе…
— О, она прекрасна. Но она часто бывает и жестока. Если бы ты видел, как дикие эрьины нападают на твое стадо, ты не был бы их защитником.
— Значит, ты не понимаешь меня. Я не защитник эрьинов. Я противник рабства, а эрьины — рабы.
— Но не дикие эрьины. Лучше бы они были рабами.
Элво Глиссам пожал плечами.
— Я никогда не видел диких эрьинов, и вряд ли мне представится такая возможность. На Зинтарре они крайне редко встречаются.
— Приезжай в Морнингсвейк. Там ты можешь смотреть на них столько, сколько хочешь.
Элво Глиссам задумчиво проговорил:
— Я бы принял приглашение, если бы оно было серьезно.
Чейн слегка заколебалась, но затем решительно тряхнула головой.
— Я серьезно приглашаю тебя.
— А что скажет Келс и твой отец?
— А что они могут сказать? В Морнингсвейке всегда рады гостям.
Элво Глиссам задумался.
— Когда ты уезжаешь?
— Завтра утром мы летим с Гердом в Галигонг, где нас встретит отец. Завтра вечером мы будем в Морнингсвейке.
— Твой брат сочтет меня слишком наглым.
— О, нет! С какой стати?
— Хорошо. Я с большой радостью принимаю твое приглашение. Я прямо счастлив.
Элво выпрямился.
— Тогда я сейчас уйду, чтобы собраться. Рано утром я буду в вашем отеле.
Чейн махнула рукой.
— Тогда до завтра.
Элво Глиссам наклонился и поцеловал пальцы на ее руке.
— До свидания.
Он повернулся и пошел к дверям. Чейн смотрела ему вслед. Мягкая улыбка освещала ее лицо, и легкое волнение сдавливало грудь.
Когда Элво исчез из виду, Чейн пошла из комнаты в комнату, пока не пришла в кахембу — так Вальтрина называла одну из своих комнат, где хранились предметы культа ульдрасов. Там она нашла Келса и Герда, которые спорили о подлинности вещей, которые здесь находились.
Келс взял маску проклятия и поднес ее к лицу.
— Я ощущаю запах дыма священных костров. Он еще так силен, что обжигает ноздри.
Чейн хмыкнула.
— Интересно, сколько масок и в скольких кахембах похожи на вас обоих.
— Несомненно, много масок в многих кахембах. Наши фазы не такие смирные, как ваши Аосы. В прошлом году я заглянул в одну из кахемб.
— Ну и как насчет масок?
— Всего две: моя и моего отца. На маске отца была одета красная шапка. Месть свершилась.
Два года назад из письма Келса Чейн узнала об убийстве Пало Джемаха, отца Герда. Убийство было совершено одной из воздушных акул ульдрасов.
Джемах вздохнул.
— Теперь два раза в неделю я беру Дэйси и иду на охоту, но пока мне не везет.
Чейн решила сменить тему беседы.
— Келс, я пригласила Элво Глиссама в Морнингсвэйк.
— Элво Глиссама? Основателя ОЭЭ?
— Да. Он никогда не видел диких эрьинов. Я сказала, что там он сможет их увидеть.
Келс пожал плечами.
Все трое они вернулись в главный зал.
В другом конце Чейн заметила высокого молодого ульдраса, одетого в тогу вождя алуанов, хотя тога была не красного или розового цвета, а серого. Он был очень красив, кожа его была голубая, как море, а волосы белые. Чейн изумленно смотрела на него, а затем обратилась к Келсу: