Сестра мафиози
Шрифт:
— Ты от меня никогда свои волнения не скроешь, — сказал Акасуно, видя, что девушка смотрела в одну точку и не реагировала на его слова, тогда он, выдохнув, взял её ладони в свои руки, сжав их, заставил посмотреть на себя. — Успокойся, он выберет дочь и тем самым станет на твою сторону, но, честно говоря, не понимаю, почему ты этого хочешь? Разве тебе не хочется пристрелить «Демона», лично я бы так и сделал.
— Ненавижу его, — сразу и резко сказала девушка, Сасори поднял брови, — но я не чудовище, чтобы лишить Милану отца, Гаару жизнь уже
— Твоя доброта порой очень некстати, — прямо сказал брат, на что Сакура вздохнула.
— Сама не рада, может, было бы лучше, мне и дальше быть холодной? Тогда таких проблем не было…
— Нет, — сказал Акасуно, немного погладив её руки, отчего Сакура покраснела, отводя взгляд, такая милая, а ведь, кроме него, Харуно удавалось смутить только известному нам Саске, — ты добрая, и это ты, поэтому не надо меняться. Конечно, в тебе всегда будет холод, но именно такая, какая ты есть, ты всем нужна.
— Хм, — слегка улыбнулась девушка, посмотрев ему в глаза. Лучше бы она этого не делала, они сейчас тут одни, так как уже вечер, и «Акулы» либо спят, либо ещё не пришли обратно, в комнате освещение только от настенных ламп, поэтому есть некий полумрак, но даже этот свет смог отражаться в её глазах, играя там. — Спасибо, нии-сан, но успокоиться я смогу только завтра, если он откажется, тогда Милана будет воспитываться «Акулами», и думаю, всё случится, как я и сказала, меня же смогли убедить, что ты враг…
Парень отпустил её руки, но тут же одной из них обнял Харуно за талию, приблизив к себе, чем сильно смутил, причём сделал это так быстро, что девушка не смогла отреагировать. Акасуно смотрел на неё, сейчас хочется, чтобы она расслабилась, а не натянуто улыбалась и переводила тему на всякий бред — типа разговоров о его «девушке». Просто хочется увидеть её спокойствие, какое было тогда в гостиной, когда они просто болтали ни о чём. Он второй рукой тронул её лицо, немного поглаживая её щёку, отчего Сакура стала очень красной, даже немного напуганной таким порывом брата.
— Сасори, зачем? — отведя взгляд, спросила она, Акасуно улыбнулся.
— Разве тебе неприятно от этого? — Девушка нахмурилась.
— Если честно, то да… — но ухмылки красноволосого это не убрало, в общем, как и его руки, которая продолжала пальцами гладить её нежную кожу.
— Прости, но видеть тебя подавленную мне не легче, — Сакура убрала его руку со своей щеки, хмуро смотря на улыбчивого брата.
— Сасори, не надо, — серьёзно сказала розоволосая и хотела было уже убрать и его руку с талии, но не тут-то было.
— Чего не надо? Этого? — Прошёлся он рукой по её шее, чем заставил вздрогнуть. — Или этого? — Уже совсем охамев, и он сам понимал это, но всё-таки делая, свободной рукой прошёлся пальцами по её губам…
— Ты… ты… что… — застыла она, начиная уже в мыслях думать, как бы уйти отсюда, а то у Сасори уж очень странные сейчас заскоки… Но ещё больше удивилась, когда он тихо засмеялся.
— Господи, тебя
— Чего? — Резко повернулась Сакура. Но, видимо, это вовсе для неё не комплимент, потому как от следующего действия Акасуно просто охере… удивился, в общем. Сакура, решив показать ему свою «миловидность», так быстро сделала одну подлянку, что теперь парень упал со стула (они сидели за столом), а девушка села сверху и, смотря в его шокированные таким глаза, нагло спросила: — Ещё милая, а, нии-сан?
Но тут же парень перевернул её, и теперь она лежала под ним, а Акасуно, поставив руки у её головы и просто нависая над Сакурой, в такой же манере сказал:
— Милая, ты всегда для меня милая… — тут они оба замолчали и просто смотрели друг другу в глаза, словно на мгновение время замерло, их лица непростительно близко, они чувствовали дыхание друг друга. А глаза, которые всего миг отражали некую дурашливость, сейчас у обоих мерцали, словно толкая на действие…
— Может, отпустишь меня? — Отвела, покраснев, она взгляд, Сасори только сейчас очнулся и, естественно, встал, помогая и ей подняться тем, что потянул за руку.
— Прости, — бросил парень, Сакура замахала головой, мол, ничего. И это «ничего» уже сильно раздражало его. Ничего — слово, которое порой выводит из себя. Я ничего не знаю, я ничего не чувствую — видимо, самые раздражающие фразы с этим словом.
— Я позвонить. — достав мобильник и уходя из этой комнаты, сказала девушка, Акасуно кивнул. Когда она вышла, парень снял свой пиджак и, оставшись в расстёгнутой на две пуговицы рубашке, выпил воды, хотя сейчас бы предпочёл виски. Чёрт, что это было? Когда он успел так обнаглеть, что они оказались в таком положении?
Поставив стакан, он вздохнул, она всегда так близко, и в то же время нельзя ни прикоснуться, ни поцеловать в эти губы, ни сказать, что любит и она только его…
Ещё теперь эта «девушка», если Сакура её просто увидит, то подумает, что Акасуно нравятся ТП, причём Ино, по сравнению с ней, просто умница и скромница, ну а Харуно — монахиня. Причина не в «нравится и не нравится», тут вопрос уже такой: доступна и может отвлечь, вот и всё.
Тем временем, Сакура дозвонилась-таки до Ходзуки, который всё время говорил, чтобы и духу Сакуры в больнице не было, ибо — цитирую: «Бродит тут чудище чёрное к другу избитому», и, конечно, расспросить о чём он — не получалось, но хоть позвонить может — и то хорошо.
— Не разбудила?
— Пфф… — сказал он в трубку, — не смеши «Королева», я в такое время ещё и рукой поработать могу, если ты понимаешь, о чём я.
— Ты там Карин ещё сума своими шутками не свел? — с вздернутой бровью сказала она, на что опять получила ответ: