Сестра моей невесты
Шрифт:
— Конечно потаскун, нормальный енот-мужик, подглядывающий за моей женщиной.
Вася улыбается, обнимая меня, а я продолжаю:
— Надо его найти и покарать! Никто не может подсматривать за моей женщиной!
— И как ты собрался его наказывать? — трясется она от смеха, слёзы льются ручьём… Она вытирает их ладошкой. Так сильно ей смешно. Она не может остановиться.
Мне нравится, что со мной ей весело, я вообще испытываю странное ощущение счастья, когда Василисе вот так классно, я тоже доволен.
— Выкрашу полоски в розовый цвет, — заявляю решительно и очень грозно.
— Но тогда над ним будут
А я хватаю ее за подбородок и тяну к себе. Какое-то время мы жадно целуемся, на мои прикосновения она отвечает так рьяно, что мы стукаемся зубами, а когда воздуха перестает хватать, Вася разворачивается и укладывается мне на грудь, сладко зевая. Да, спим мы мало, потому что либо любим друг друга без памяти, либо перемещаемся в пространстве, чтобы посмотреть за время отпуска как можно больше. Мне хорошо с ней, легко, можно не притворяться, даже не бриться, можно всё что угодно. Это потрясающее ощущение.
Но задумавшись, Василиса смотрит вдаль, затем молча целует меня в щеку и, притихшая, грустно разглядывает всполохи огня. Я уже хорошо знаю ее, изучил за последнее время. С сестрой они так и не помирились. Василиса старается не поднимать эту тему, но мне точно известно, что она очень переживает по этому поводу. Анфиса с ней не общается. Полностью вычеркнув старшую, она мстит ей, показывая в постах и сториз Instagram, как живет в свое удовольствие. Ей не надо ничего делать, чтобы Васе было больно, просто игнорировать, демонстрируя, как хорошо ей живется без сестры.
— Когда пройдет время, она одумается и угомонится. Я уверен, что она любит тебя. Просто ей сложно принять тот факт, что ты во всем пошла против нее и посмела быть счастливой. Еще и меня выбрала. Это как мама, которая развелась с папой и нашла другую любовь, детям трудно принять сей факт.
Вася грустно усмехается.
— Не думаю, слишком сильную рану я нанесла ей.
— Мы нанесли, прекрати все брать на себя.
Вася сползает с моих колен и подбрасывает несколько сухих палок в костер. Становится как-то очень тихо — слышно только, потрескивающий в огне хворост. Он разгорается, возле костра становиться жарче и жарче. Здесь чудесная природа: вокруг всё зелёное, и от свежести воздуха просто кружится голова. Вдалеке темнеют горы, покрытые густым еловым лесом, водопады и сказочные долины.
— Тебя невозможно не любить, — подхожу к ней сзади и обнимаю за талию, вместе мы смотрим на финальные аккорды шикарного заката, — я уверен, что она любит тебя. И… — выдыхаю. — Я люблю тебя.
Неожиданно во рту появляется такая сухость, что я еле отлепляю язык от воспалённого нёба. Не думал, что это так сложно — признаться в любви. Я никогда ни одной женщине не говорил этих слов, даже Анфисе, на которой собирался жениться. Последнее, кстати, кажется чем-то нереальным. Даже дурно немного от этой мысли. Нас вместе помню очень смутно, как будто это был какой-то незнакомый мужик, а не я. Даже стыдно немного за свою слепоту, но с другой стороны, если бы не было Анфисы, со мной никогда не случилось бы Васи. Старшая сестра оборачивается и вместо того, чтобы как-то прокомментировать мое признание, помочь шуткой или едким замечанием, просто разглядывает мое лицо.
— Да ну, — неожиданно выдает, улыбаясь, — может и стих есть? Без поэмы
Невыносимая женщина. Закатываю глаза. Вот так признайся в любви, так еще доказывать что-то нужно. Однажды я пошутил, что сочинять стихи и песни, стоять с гитарой под окном — это для подкаблучников и лузеров. Надо же, запомнила. Конечно, люблю ее, как же иначе? Стал бы я во всю эту мясорубку с ее сестрой лезть, если бы мозги последние не растерял от запаха шоколадки и карих глаз. Ну стихи, так стихи, она на большее пошла ради меня. Сжимая челюсти, я на ходу придумываю для нее любовную поэму:
— Василиса, ты — царица,
Открываются границы,
Горяча ты, очень властна,
Для противников опасна!
От моего жалкого стихоплетства Василиса в восторге, она заливается смехом, виснет у меня на шее, обнимая двумя руками. Сердце бьется гулко и часто. Никогда не думал, что буду так нервничать, ожидая чей-то ответ на свое признание в любви. И это почти в тридцать пять лет.
— Я тоже тебя люблю, мой чудо поэт — Арсений, владелец царства разврата по совместительству, — отвечает Вася и целует в губы, да так сильно, что я задыхаюсь.
Эпилог
Арсений
«Приезжай, пожалуйста, в третью городскую, мне страшно».
Такое сообщение Вася получила от Анфисы, год спустя после нашей ссоры. Старшая сестра насторожилась.
К тому времени ее постепенно отпустило. Все как-то улеглось, устаканилось. Вася больше не пыталась связаться и поговорить с Анфисой. Не звонила и не писала сообщений. Я был этому рад. Никогда не хотел разлучать сестер, но и смотреть на страдающую женщину рядом с собой не намерен. В конце концов, я люблю, и ее переживания автоматически аккумулируются мне. Все это грузит, мешая нормальному существованию. Я итак тот самый нож, разделивший их на две половинки. Малоприятная, грязная роль.
Одну я ее, естественно, не отпустил, потому что по-прежнему не доверяю младшенькой, и мне, почему-то, кажется, что она задумала какую-то пакость.
И вот, поднимаясь на лифте на пятый этаж, я обнимаю свою Васюню за талию, прижимая к себе, как бы отгораживая от всего мира.
— Помни, что тебе нельзя нервничать, слышишь меня? Если она опять начнет свою старую песню с оскорблениями, я сдерживаться не стану и оттаскаю ее за ухо.
Она привычно прижимается ко мне.
— Я знаю, мы просто уйдем, — вздыхает Василиса, поглаживая свой большой живот.
Честно скажу, ребенка мы сделали случайно. В одну из наших «диких» поездок на минивэне у нас закончились презервативы. Но ждать до следующей заправки я не мог, и несколько раз мы предохранялись по старинке, пуская «шустриков» наружу. И видимо кого-то из них удержать не удалось. Быстрый парень, виляя хвостиком, достиг нужной зоны и попал прямо в цель, в десяточку, как говориться.
О том, что мы станем родителями, я догадался даже раньше, чем Вася сделала тест на беременность. Потому что моя милая, довольно сдержанная в еде бухгалтерша, стала поглощать жареный лук сковородками. Позже ее потянуло смотреть индийские фильмы с нелепыми, простыми сюжетами и громкими, орущими на всю квартиру песнями. И тут я понял, что что-то в ней изменилось.