Сестра моя — смерть

Александрова Наталья Николаевна

— Бейсик, как тебе не стыдно, ты же кот из приличной семьи!

Бейсик даже не стал делать вид, что смущен.

Когда огород был полит и все дела переделаны, Надежда присела на лавочке поразмыслить.

«Мне сорок восемь лет. Как ни печально это сознавать, но факт есть факт. Правда, мой муж утверждает, что выгляжу я лет на пять моложе. Но, во-первых, это он мне льстит, во-вторых, здесь, без косметики и в простом платье, в общем, можно отбросить максимум года три. И вряд ли мужчина моложе сорока может положить на меня глаз, не будем переоценивать свои силы. А это значит, что интерес, который я заметила в глазах Алексея,

вовсе не амурного свойства. И я смело могу предположить, что интересую его исключительно как человек, непосредственно замешанный во всей истории с покойником. Но он-то здесь каким боком? Нищий бедолага, выгнанный женой из дому, какая у него связь с убийством в лесу? Нет, верно, он просто так смотрел. Может, ему понравилось подаренное Алкой платье? Некоторые мужчины реагируют на яркий цвет, как бабочки…»

С такими мыслями Надежда легла. Она думала, что долго не заснет от переживаний, но заснула сразу же, и снился ей муж. Веселый и довольный.

* * *

У капитана Свирбенко был гость. Капитан закрылся с ним в самой дальней комнате своего большого деревенского дома на окраине Оредежа. У капитана была еще квартира в пятиэтажном доме в центре поселка, там он жил с женой и детьми, а здесь остались мать и незамужняя сестра. Гость капитана еще днем дал ему знать, что зайдет, поэтому Свирбенко его ожидал. Гость принес бутылку коньяку, но сам почти не пил, только пригубил рюмку.

Зато капитан, намучившись с утра, дал себе волю. Гость посмотрел на часы и приступил к цели своего визита.

— А что, Свирбенко, с этим покойником, что утром в лесу нашли, неясности какие-нибудь есть?

— Какие неясности? — отозвался капитан, закусывая коньяк свежепосоленным огурчиком. — Все просто. Удушили жмурика, и все.

— Удушили, говоришь? А мне показалось, это несчастный случай, человеку плохо стало в лесу, он и помер. От астмы там или от инсульта.

Капитан отставил недопитый стакан и уставился на своего визави.

— Да как же от астмы, когда там ремень кожаный на шее имеется.

Гость слегка поморщился.

— А ты уж всем и растрепал про ремень.

Кто его видел?

— Врач видел, — ответил Свирбенко, подумав. — Я видел, Васильич, парень, что снимал.

— Ну с Васильичем и со вторым ты уж сам договорись, а врач ваш?

— Да нет, из больницы, штатский.

— Ты помозгуй, как его убедить.

— Да как же? — опять заныл капитан. — Ведь дело открыто, заключение врача есть, а там черным по белому сказано… Начальство из Луги приедет.

— Значит, перепишите заключение! — Гость повысил голос. — Давай, Свирбенко, зарплату отрабатывай.

— Уж не ваши ли там набезобразили? — упавшим голосом спросил капитан. — Тогда чего ж вы раньше-то?

— А где же тебя раньше перехватить? — рассердился гость. — Ты ж у нас весь на виду, начальство… А насчет того, наши или не наши, это, капитан, не важно, — сказал гость помягче и собрался уходить. — Завтра зайду, доложишь про врача. Ну, бывай! — Гость оглянулся и ему почему-то вспомнились слова песни: «Никогда, капитан, ты не станешь майором!»

Почему-то капитан Свирбенко у многих вызывал желание пропеть ему эту песенку вслух. Проводив гостя, Свирбенко посмотрел на несколько зеленых бумажек, которые тот оставил на столе, и глубоко задумался.

Гость капитана вышел на шоссе и неторопливо пошел по направлению к деревне Лисино.

Почти

тотчас же перед ним бесшумно остановился автомобиль «вольво». Водитель открыл дверцу, но из машины не вышел. Машина проехала деревню Лисино. Из нее в Забелине можно было попасть по шоссе или по проселку, так называемой старой дороге. Сразу за Лисино дороги шли почти рядом, поэтому «вольво» аккуратно съехала с шоссе на старую дорогу, проехала медленно полтора километра и остановилась, не доезжая до деревни. Пассажир вышел и по тропинке углубился в рощу.

* * *

«И что мы имеем?» — сказала самой себе Надежда утром. Ровным счетом, ничего. Никто ей ничего не рассказал. В четырех домах два старика, одинокий мужчина, выгнанный из дому, а также тетя Шура, помешавшаяся от ненависти к соседям. Вообще-то ее можно понять. Целый день перед глазами этакий домина, она все время думает, что судьба могла распорядиться иначе и у нее тоже мог бы быть такой дом. Что касается обитателей этого дома — замка, как его называют в деревне, потому что башенки по краям и стрельчатые окна и правда напоминают псевдоготический замок, — то кто там конкретно живет, в деревне толком не знают. Приезжают разные люди на иномарках, ворота открываются, а дальше все происходит вдалеке от любопытных деревенских глаз. Однако, заметила Надежда, не в моих правилах отказываться от расследования при первой же неудаче.

Начнем сначала. Если не считать покойника, о котором знают все, имеются два факта, о которых знаю только я. Знал убитый, но он уже никому ничего не расскажет, знали люди, что его послали, но они далеко.

Итак, эти два факта — записка и дискета.

Записка недвусмысленно указывает на четыре дома, а дискета… Дискета предполагает наличие компьютера. У кого в деревне есть компьютер? У Надежды, но про это никто не знает. Из тех четырех домов компьютер может быть только в каменном замке. Телевизионная суперантенна у них на крыше торчит, так почему бы не быть компьютеру?

— М-да, — сказала Надежда вслух, — как не противно, но придется пообщаться с тетей Шурой. У ненависти глаза открыты, возможно, она что-то видела.

Легко сказать — пообщаться. А как это сделать? Тетя Шура не тот человек, с кем можно просто так, за здорово живешь пообщаться.

В гости к ней никто не ходит. Во-первых, она не приглашает — комплексует по поводу бани.

А с другой стороны, никому не хочется слушать ее бесконечные жалобы на соседей. В деревне люди всякие есть, кто с соседями дружно живет, кто лается много лет, но тетя Шура про своих уж больно много наговаривает. Свихнулась она маленько на этой почве. Где же можно случайно с ней столкнуться? Магазина у них в деревне нет, колодец у каждого свой… Молоко!

В деревне три коровы, одна — у Надеждиной знакомой бабушки Мани, две других — у соседок, лютых врагинь. Живут напротив, обе — Нины, коровы у них родные сестры. Ненавидят друг друга по-страшному, никто уже не помнит, за что. И главное, если бы клиентов друг от друга отбивали, так нет — коров мало, за молоком люди летом в очередь.

Но самое лучшее молоко по праву считается у бабы Мани, покупатели у нее постоянные, всегда довольны. Надеждина мать тоже брала у бабы Мани, кот Бейсик ее молоко очень уважал. И тетю Шуру баба Маня привечала, хотя и давала ей молоко в неудобное время — с дневной дойки, в два часа. Ладно, решила Надежда, пойдем в два часа.