Сестры Гончаровы. Которая из трех
Шрифт:
Цалую ручки Ваши и поручаю себя и всю семью мою Вашему благорасположению.
А. Пушкин».
Сколько любви и нежности к жене в этих нескольких строках о ней…
Надо также отметить и доброжелательный тон письма Пушкина. Это, несомненно, отклик на письмо Натальи Ивановны от 14 мая.
«…Говорят, что несчастье хорошая школа: может быть, – писал Пушкин Нащокину в марте 1834 года. – Но счастье есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному, какова твоя, мой друг; какова и моя, как тебе известно».
Поздравляя
Пушкин пробыл на Полотняном Заводе две недели. По-видимому, здесь на семейном совете было решено окончательно, что сестры едут с ними в Петербург. Поэт неохотно согласился на это (об этом свидетельствуют его письма), но положение девушек было так печально, а взаимоотношения с матерью настолько тяжелы, что он и Наталья Николаевна не могли им отказать.
В первых числах сентября, вероятно 5-го или 6-го, Пушкины и сестры Гончаровы выехали в Москву. 9 сентября Пушкин был еще в Москве, а 13-го – уже в Болдине. Сестры провели некоторое время в Москве, готовясь к отъезду. Наталья Николаевна вторично ездила в Ярополец проститься с матерью. И на этот раз Наталья Николаевна была в Яропольце одна, с маленькой Машей; об этом узнаем из письма Екатерины Николаевны от 16 октября 1834 года.
По-видимому, 25 сентября все выехали в столицу. Можно себе представить, что это был целый поезд: дети, няньки, прислуга, сундуки, узлы! Дмитрий Николаевич проводил их до Петербурга. В конце октября он приезжал к Наталье Ивановне, вероятно, чтобы рассказать о своих петербургских впечатлениях, о том, как устроились сестры.
В письме из Болдина, отправленном около 25 сентября уже в Петербург, вероятно, не зная, что Дмитрий Николаевич поедет провожать Наталью Николаевну с детьми и сестер, Пушкин беспокоился, как она доедет, как разместятся они все на новой квартире. Он пишет также, что собирается побывать в Яропольце.
Кое-как уладив свои дела по имению, Пушкин поспешил домой. 4 октября он приехал в Москву; 11 октября в книге расходов по московскому дому Гончаровых сделана запись: «За подорожную Александра Сергеевича Пушкина в части заплачено— 44 рубля»54. 14 октября поэт был уже в Петербурге.
По дороге Пушкин заезжал к теще в Ярополец; до сих пор сведений, подтверждающих это его намерение, не было, теперь это можно считать установленным.
Цель поездки Пушкина нам не известна. Очевидно, она была вызвана какими-то деловыми и семейными соображениями; вероятнее всего предположить, что это было связано с переездом сестер Гончаровых в Петербург.
За 1834 год, как мы упоминали выше, сохранилось два письма Натальи Николаевны к брату. Одно от 12 ноября и второе без даты, которое нами отнесено к концу декабря.
В первом из них обращает на себя внимание высказывание Натальи Николаевны о светском обществе. Если в дальнейшей переписке сестры Гончаровы с восторгом пишут брату о балах и своих успехах в великосветских гостиных, то Наталья Николаевна говорит об окружавшем ее обществе всего один раз, и этот ее отзыв носит критический характер: «Тесная дружба редко возникает в большом городе, где каждый вращается в своем кругу общества, а главное имеет слишком много развлечений и глупых светских обязанностей, чтобы хватало времени на требовательность дружбы».
Это высказывание Натальи Николаевны имеет несомненно большое значение для ее характеристики.
«… Как это ни странно, – пишет В. Мейлах в статье о письмах Н. Н. Пушкиной, – до сих пор не только читателями, но и литературоведами
И в этом письме от 12 ноября Наталья Николаевна желает брату добиться успеха у графини Чернышевой. Подтрунивая над ним, она намекает, что Чернышева может выйти и за небогатого Дмитрия Николаевича, если он сумеет ей понравиться…
На основании фамильной переписки можно сделать вывод, что Дмитрий Николаевич был человек добрый, но слабохарактерный, временами вспыльчивый и упрямый. Его отношения с сестрами были дружескими и родственными, но упрямство брата часто их раздражало. Тон писем Натальи Николаевны диктуется, видимо, вышеуказанными свойствами его характера.
В письмах всех Гончаровых часто упоминается некий Август Иванович Мюнтель. Это человек, несомненно, близко стоящий к семье, однако отношение к нему двойственное: если сестры постоянно подшучивают над ним, то братья, Наталья Ивановна и Николай Афанасьевич относятся к нему очень внимательно, по крайней мере, в письмах, которые он может прочитать. Братья и сестры часто с ним переписываются. Августу Ивановичу дарят дорогую верховую лошадь. Он, судя по письмам сестер, ездит на охоту на их лошадях. Наталья Ивановна в письмах к Дмитрию Николаевичу постоянно просит передать привет Августу Ивановичу. 6 июля 1834 года она пишет: «Привет Августу Ивановичу, доволен ли ты своим булгалтером?»55
Но для простого бухгалтера внимание, оказываемое Гончаровыми Мюнтелю, слишком велико. И вот недавно нами было обнаружено письмо, проливающее свет на эту загадочную личность. В одном из писем Ивана Николаевича из Царского Села к старшему брату мы читаем:
«…До сих пор у меня нет его [15] адреса и я не знаю, как переслать ему письмо Ав. Ив. Позволив себе распечатать послание, чтобы узнать московские новости, так как у этого господина всегда имеется куча новостей, я там между прочим узнал, что знаменитый отпрыск [16] с госпожой своей матерью обосновался в имении Ильицино».
15
Сергея Николаевича.
16
Выделено нами. – И.О. и М. Д.
Зная, что Мюнтеля нет на Заводе, Иван Николаевич пишет о нем совсем в других тонах.
На основании этого письма можно было предположить, что Август Иванович Мюнтель был незаконным сыном Афанасия Николаевича, вероятно от гувернантки-немки. Это предположение полностью подтвердилось. В Музее А. С. Пушкина в Москве имеется копия с портрета неизвестного лица. На обороте этого небольшого акварельного портрета надпись: «Дедушки Дмитрия Николаевича дядька немец Август Иванович». На нем изображен щегольски одетый молодой человек, очень похожий на Афанасия Николаевича. Но кто он такой, до сих пор не было известно. Обнаруженные нами письма Гончаровых помогли атрибутировать портрет.