Сестры-соперницы

Карр Филиппа

— Я как раз собиралась уезжать, потому что мне не хочется, чтобы дома беспокоились.

— Вы приехали сюда одна?

— Да! Это ведь совсем близко, а брать с собой грума я не хотела.

— А ваш муж?

— Он уехал и вернется только через несколько недель.

— Тогда позвольте проводить вас.

Я не могла отказать ему в этом. Более того, он был мне интересен, и я считала, что должна быть любезной с ним, поскольку мне с самого начала казалось, что Ричард сам спровоцировал его на ссору во время бала.

Он

сел в седло, и мы отправились в путь.

Я сказала, что и не подозревала о том, что мы — близкие соседи.

— Мы всю жизнь соседи.

Я решила, что не стоит делать вид, будто я не помню об их ссоре, и сказала:

— Я очень рада, что вам не пришлось драться на дуэли с моим мужем.

— Вызов был брошен им в горячке спора. Я и не собирался допускать кровопролитие по такому незначительному поводу. Мне кажется, что Толуорти позже тоже понял это и правильно оценил ситуацию.

— Люди бывают пристрастны в вопросах, которые считают важными. Мой муж служит в королевской армии, и он, естественно, верен Его Величеству.

— Это само собой разумеется. Другое дело, что страна может оказаться важнее, чем король.

— Мне всегда казалось, что это одно и то же — король и страна.

— Так должно быть. Я надеюсь, что генерал Толуорти не будет недоволен тем, что вы нас посетили.

— Я в этом уверена.

— Когда он вернется, вы должны сообщить ему, что моя сестра принимала вас, а я проводил вас домой.

— Конечно, я ему расскажу.

— Очень может быть, что он станет возражать против таких добрососедских отношений.

— Я думаю, он обрадуется тому, что у меня здесь появились друзья, ведь он нередко будет покидать дом.

— Посмотрим. В любом случае моя сестра всегда будет рада вашему обществу.

— А я — ее. У меня было очень интересное утро. Показался Фар-Фламстед, и Люк сказал, что теперь он спокоен и может возвращаться.

Он поклонился, но я знала, что он будет стоять здесь и ждать, пока я не въеду в ворота.

Вскоре я начала подозревать, что забеременела. Конечно, уверенности у меня не было; возможно, я так сильно этого желала, что просто внушила это себе. Я начала засиживаться в комнате Замка, мечтая о ребенке и думая, что в будущем году в это самое время нас будет уже двое — если, конечно, мои предположения верны.

Я стала довольно рассеянной, и это, конечно, вскоре заметили окружающие. Я видела, что миссис Черри начала внимательно присматриваться ко мне, а однажды, войдя в кухню, я застала ее шепчущейся о чем-то с Мэг и Грейс. Поскольку при моем появлении они тут же умолкли, я решила, что они обсуждали меня, тем более, что хотя миссис Черри сохраняла свой невозмутимо добродушный вид, обе ее собеседницы выглядели скорее растерянными.

Мэг, причесывая меня, осведомилась, хорошо ли я себя чувствую.

— Конечно, — ответила я, — а почему ты об этом спрашиваешь? Я плохо выгляжу?

— О нет, госпожа, вы выглядите прекрасно… но совсем по-другому.

— Это как по-другому? — прямо спросила я. Она была в замешательстве.

— Ну, мы просто подумали, госпожа… может, это и нехорошо, но мы, понимаете, все время живем вместе, как в семье, ну и кое-что замечаем…

— Слушай, Мэг, — сказала я, — мне непонятно, что ты имеешь в виду.

Она стояла смущенная, опустив голову, но так как я стала настаивать на том, чтобы она объяснила, о чем речь, ей пришлось сказать:

— Ну, я о том, что здорово было бы, если бы в доме появился ребенок. Мы все были бы страшно рады.

Я почувствовала, что густо краснею.

— Но с чего вы решили…

— Да это Грейс, госпожа…

— Грейс?

— Понимаете, она этому обучилась у нашей матери и сама тоже собиралась стать. Она и сейчас, если есть нужда… ну, понимаете, по окрестностям. Если кому-то нужно. У нее к этому способности.

— Слушай, Мэг, — сказала я, — вот теперь я уже совсем не понимаю, о чем ты толкуешь.

— Наша мать была повитухой, госпожа, и она научила Грейс всему, что сама знала. Грейс тоже занялась бы тем же самым, только вот мы переехали сюда, и ей пришлось заниматься совсем другим. Но свой хлеб она честно отрабатывает, я думаю, вы тоже согласитесь…

— Соглашусь, соглашусь. Так что там с Грейс?

— Ну, у Грейс есть, что называется, чутье насчет всего, что касается младенцев, госпожа, и она говорит, что вы, как говорится, в интересном положении, если вы простите мою дерзость.

— А откуда она знает?

— Ну, она говорит, что люди всегда меняются, когда с ними это происходит… неважно, какого они происхождения, и она говорит, что готова биться об заклад.

— Возможно, Грейс права. Во всяком случае, я надеюсь, что это так и есть.

Мэг довольно улыбнулась.

Через несколько дней я стала думать, что Грейс не обмануло ее чутье.

Июль подходил к концу. Поля пшеницы на ферме Лонгриджей уже изменили свой цвет, став золотисто-коричневыми, а ячмень, овес и корнеплоды расцветили землю сотней оттенков — желтым, белым, синим, зеленым, багряным… Меня нельзя назвать поэтической натурой, но даже я чувствовала, что земля облеклась в одежды, символизирующие плодородие.

Как мне хотелось ребенка! Мысленно я беседовала с матерью и Берсабой, но написать им о своих подозрениях боялась, опасаясь ошибки.

И, конечно, я поддалась искушению поговорить со всеведущей Грейс.

— Грейс, — сказала я, — я почти уверена.

— О, госпожа, я совершенно уверена, — ответила она.

— Я так взволнована.

— Принести в этот мир новую крошечную жизнь — это самое волнующее, что только можно представить, госпожа.

— Да, похоже, что так.

— А вы не сомневайтесь, госпожа. Она подошла ко мне вплотную и взглянула мне в лицо, а потом положила руки мне на плечи.