Сестры
Шрифт:
— Старшая, а «ага» говоришь! Надо говорить не «ага», а «да».
Женино лицо залилось краской.
— Нина, нельзя так. Как тебе не стыдно! — вмешалась Лида.
Но Нина стояла на своем:
— Стыдно обманывать, а я говорю правду! Ты же сама сказала — правду всегда надо говорить. «Ага» — это некультурно и невежливо. Вот!
Женя покраснела еще больше и сделала вид, будто все еще разглядывает «Сосновый бор» Шишкина.
Лиде стало жаль ее, но как тут выпутаться?
— Нина, не приставай! —
Ни слова не говоря, Нина сползла с дивана и убежала. Из коридора донесся ее голос:
Выходила на берег Катюша, На высокий берег, на крутой…У Нины не было ни голоса, ни слуха, но это ее нисколько не смущало, и она распевала во все горло.
«…берег, на крутой…» — вполголоса подхватила Женя.
На фронте все пели эту песню. Вася Павличенко бывало как затянет ее, так с хитрым видом и подмигивает Жене. И дядя Саша посмеивается: «Катюша, споем про Катюшу!»
Дядя Саша… Женя горько вздохнула. «Хоть бы одним глазком на него взглянуть!» подумала она, не подозревая, что всего несколько минут назад дядя Саша был здесь, рядом, и стоило ей только выбежать в вестибюль…
Весь вечер Женя еще дичилась девочек. Но с нею все время была Лида, старалась ее занять — предлагала сыграть в шашки, в шахматы, в поддавки. Но Женя только качала головой: «Не стоит!» Наконец она все же призналась, что любит «забивать козла». И Лида, хоть она терпеть не могла домино, стала терпеливо выстраивать на столе заборчики из черных костяшек.
Девочки играли партию за партией. Новенькая так и грохотала костяшками.
— Знаешь, ты не очень стучи, — осторожно заметила Лида. — И потом вот: «Забивать козла». По-моему, это не очень хорошее выражение. У нас девочки так не говорят.
Женя смутилась, покраснела, смешала костяшки:
— Ладно, не стоит.
И как Лида ее ни уговаривала, играть больше не стала.
Девочки долго молча сидели у окна. «Что она еще любит?» — ломала голову Лида. И вдруг вспомнила:
— Да, ты еще нашей самой главной комнаты не видела!
И повела Женю в пионерскую.
Над столом, покрытым красной скатертью, чуть ли не всю стену занимало алое бархатное знамя.
— Это знамя нашей дружины!
Женя подошла к нему с каким-то особенным чувством, тихонько притронулась к его мягким складкам, золотым кистям. Дядя Саша говорил ей: «Будешь хорошо учиться — примут тебя в пионеры».
Возле знамени на столе отсвечивал большой компас. Женя с удивлением посмотрела на него — зачем он здесь?
— Это дяди Вани компас, — объяснила Лида. — А вон и сам дядя Ваня.
И она показала на портрет летчика. У него было молодое открытое лицо. Над виском — длинный шрам. Живые, задорные глаза смотрели куда-то вдаль.
В рамке под портретом белело письмо, написанное красивым, четким почерком:
«Дорогие девочки!
Поздравляю вас с днем Победы!
Вместе с подарками вы получите и компас с моего «ястребка», который ранило в самый последний день войны. Компас этот мне очень дорог — всю войну он мне указывал путь и помогал выполнять боевые приказы Родины.
Скоро вы вырастете. Тогда и вам Родина даст свой приказ. А сейчас ваша боевая задача — это ученье. Тетрадь и книга — ваше оружие!
Не ищите торных дорожек — сами прокладывайте свой путь. И пусть компасом вам служат знание, мужество, любовь к своей стране.
Берлин. Май 1945 г.».
Женя долго смотрела на компас, на письмо. Вот и дядя Саша ей всегда говорил: «Старайся, Катюша, учись!»
А Лида сказала:
— У нас все девочки стараются учиться на четверки и пятерки. И пишут неплохо. Каждая старается писать, как дядя Ваня. Хочешь — покажу?
И достала из шкафа стопку тетрадей. Тут были журнал «Пионер-мичуринец», доклады историков, записи членов географического общества «Глобус».
Все тетради исписаны ровными круглыми буквами, без помарок. А какие рисунки? Яблоки и цветы, старинные корабли и современные пароходы, воины в красных мундирах и белых завитых париках… Под каждым рисунком — четкая подпись. Женя всматривалась в эти удивительные страницы. Нет, она никогда не научится так писать!
Лида заметила, что новенькая почему-то расстроилась.
— Ладно, пошли лучше в сад, — решила она.
Из пионерской комнаты дверь вела на террасу, и Девочки вышли в сад. Сад был большой, но деревца все молодые. Вдоль главной аллеи зеленели маленькие елки. Только около самого дома раскинулись могучие тополя, мохнатые ели, густые кусты желтой акации и сирени. Взявшись за руки, девочки шли по аллее. В воздухе носились белые пушинки. Ветер гнал их вдоль газона. На коричневых ступенях беседки они белели, словно пролитое молоко.
— Какой же это сад! Одно названье, что сад, — усмехнулась Женя.
— Уж какой есть! — обиделась Лида. — Зато все сами сажали! — И она показала на почти голые прутики: — Это наши яблони, а это виш…
Отчаянный грохот заглушил Лидины слова. Самые младшие девочки катили по двору огромную железную бочку.
— Катите быстрей! — визжала бочка.
Около садовой калитки бочка остановилась.
— Катите назад, я вам говорю! Раз-два-три! Раз-два-три!
Девочки послушно покатили бочку обратно. Лида кинулась во двор и подбежала к бочке.
— Что вы делаете! — закричала она. — Тут же был уголь!