Сети любви
Шрифт:
– Вы видели ее лицо, Домми? – спросила Мэдлин. – У нее был такой вид, словно она с удовольствием придушила бы бедного мистера Кортни диванной подушкой.
– Она была смущена, – ответил он. – Сьюзен всегда так легко смущается.
– Дудки! – возразила Мэдлин. – Интересно, почему она не захотела объявить во всеуслышание? Может быть, потому, что это был уже конец вечера и она не находилась в центре восхищенной толпы?
– Вы жестоки, Мэд. Вы всегда были нетерпимы по отношению к Сьюзен.
– Теперь моя терпимость по отношению
– Всего-навсего барон? В то время как Эджертон – виконт? Но наверное, вы правы. Мне не хочется быть к ней несправедливым, но я уверен, что вчера вечером она пыталась меня скомпрометировать так, чтобы я счел себя обязанным сделать ей предложение.
– Вас скомпрометировать? – удивилась Мэдлин и вновь рассмеялась. – Ах, Домми, наша Сьюзен – просто бесценный персонаж! Как вы думаете, она сделает лорда Эджертона очень несчастным?
– Думаю, что нет, – ответил он. – Насколько мне известно, она была верна Дженнингсу, пока тот был жив. А на этот раз она станет титулованной особой, едва отойдет от; алтаря. Она будет совершенно счастлива.
– Я не выхожу замуж за Аллана, – сказал Мэдлин. – Вы это подозревали?
– Я удивился, когда он заявил, что завтра уезжает. Кто разорвал помолвку?
– Я. Но мне кажется, у него точно гора с плеч свалилась. Мы не смогли бы ужиться. Вы были правы, Домми.
– Вы расстроены? – спросил он, протягивая ей руку через стол.
Она пожала плечами.
– Не очень. Пожалуй, мне немного жаль, потому что я очень к нему привязалась. И мне беспокойно. Но… это не важно. Как-нибудь буду жить дальше и наслаждаться жизнью. Как всегда.
Он сжал ее руку.
– А вы как? – спросила она. – Смею ли я спросить, что означает внезапное потепление, возникшее в эти дни между вами и миссис Симпсон?
Он усмехнулся.
– Это означает, что между нами опять возникла дружба, Мэд.
Она скорчила брату гримаску. Он подмигнул сестре.
– А может, и нечто большее. Пока что я не могу сказать ничего более.
Она бросила на стол салфетку, бегом обогнула стол, бросилась к нему и обняла сзади за шею.
– Тогда я ни за что не скажу вам, как я счастлива за вас, – сказала она. – Ни слова не скажу. – Она чмокнула его в щеку. – Александра сказала вам, что летом приезжает ее брат?
Он положил руку ей на плечо.
– Это для вас важно?
– Вовсе нет, глупый, – ответила она, выпрямляясь и ероша ему волосы. – Но это очень важно для Александры. Она так взволнована.
– Как мило с вашей стороны, Мэд, что вы сообщили мне об этом, радуясь за Александру.
Она рассмеялась.
– С тех пор прошло больше трех лет, – раздумчиво проговорила она. – Я не настолько глупа, Домми, и не считаю, что прежнее увлечение можно возродить. С тех пор я немножко повзрослела. И не смотрите на меня так! Это я обманываю себя, а вовсе
– Вы, наверное, уже принялись вычеркивать дни у себя в дневнике, – сказал он, прикрывая голову руками, потому что она пыталась выбить на ней ложкой сигнал вечерней зари.
За ленчем лейтенант Пенворт сказал вдовствующей графине, когда та обратилась к нему с вопросом, что не стоит о нем беспокоиться. Свой последний день в деревне он намеревается провести на этюдах.
Дженнифер сидела рядом с ним.
– С вами все в порядке? – спросила она, когда за столом начался общий разговор.
– Если я отвечу «да», – сказал он, – меня обвинят во лжи. Если отвечу «нет», вы обвините меня в нытье. Лучше уж я промолчу.
– Я вижу, что вы в своем обычном жизнерадостном настроении, – сказала она. – Как вы думаете донести все вещи?
– Я полагал использовать этюдник вместо одного костыля, а все прочее нести в зубах.
Дженнифер рассмеялась:
– Глупый вопрос, понимаю. И вы намекали, что не хотите принимать мою помощь. А я и не собиралась ее предлагать, сэр.
– С моей стороны нелепо даже думать об этом, – сказал он. – На самом деле целая вереница слуг будет грузить мои вещи в коляску, а грум довезет меня до того места в долине, откуда, по словам матушки графа, открывается самый красивый вид на дом, а через два часа он за мной вернется. Видите, я уже начинаю учиться, как устроить свою жизнь.
– Я в полном восторге, – сказала она. – А можно я тоже поеду?
– Когда я рисую, я не очень хороший собеседник, – сказал он. – Я стараюсь углубиться в то, что делаю, и если кто-то попытается со мной болтать, меня очень легко разозлить.
– Я буду молчать, – сказала она. – Даже шепотом не попытаюсь отвлечь вас. Я отклонила предложение поехать во второй половине дня покататься верхом с Анной, Уолтером и еще кое с кем. Сказала, что устала.
– Вот как? – Он посмотрел на нее внимательнее. – Тогда давайте поедем вместе. Но я не желаю выслушивать жалобы на то, что вам скучно. Если вы соскучитесь, можете тут же отправляться домой пешком. Понятно?
– Подумать только, – сказала она, – было время, когда я считала вас бравым и галантным офицером. Какая ошибка!
– Будь у меня две ноги, – отозвался он, – я опустился бы на колени и молил бы вас сопровождать меня. Теперь это выглядело бы довольно глупо, верно?
– Очень глупо, – согласилась она.
Час спустя коляска, проехавшая почти полмили вниз по долине, остановилась наконец, поскольку лейтенант убедился, что вид, открывающийся оттуда на дом, – как раз тот, о котором ему говорила графиня. Дженнифер расстелила на земле подстилку и села, обхватив руками колени, а он установил этюдник и стул на таком расстоянии от нее, чтобы ей не видно было его работу.