Севастопольская хроника (Часть 2)
Шрифт:
Полно было и в залах Дома флота, и в ресторанах, когда на стол контр-адмирала Елисеева легла телеграмма: «ОФ, КВФ, ЧФ, ПВФ, ДРФ. Оперативная готовность № 1. Немедленно. Кузнецов».
Тотчас же в Главной базе, на Павловском мыске был зажжен световой сигнал вертикальных огней – «Большой сбор».
Заревели сирены, дали залпы сигнальные пушки, был вырублен свет – Севастополь погрузился во тьму… Около двух часов пополуночи, когда гитлеровские эскадрильи тяжелых самолетов уже находились в воздухе, весь сложный и огромный механизм, каким являлся Черноморский флот с его эскадрой и многими службами флота и береговой обороны (корабли, дивизионы, отряды, бригады, команды, отделы, штабы, госпитали, военно-морские училища, управления и т. д. и т. и.), – все было переведено на оперативную готовность № 1.
…Около трех часов ночи посты службы наблюдения доложили в штаб флота о том, что они отчетливо слышат на подступах к Севастополю нарастающий шум множества авиационных моторов.
В 3 часа 07 минут над севастопольскими бухтами появились неизвестные самолеты.
Никто: ни летчики, сидевшие за штурвалами этих самолетов, ни зенитчики береговых и корабельных батарей, ни командование ПВО, да что там – никто, кроме трех человек в штабе Черноморского флота, не знал, какой почти трагический характер носил разговор в штабе между дежурным по штабу капитаном 2 ранга Рыбалко и командующим Черноморским флотом адмиралом Октябрьским в связи с появлением неизвестных самолетов у Севастополя.
Разговор шел по телефону.
Капитан 2 ранга Рыбалко спрашивал командующего, открывать ли огонь по неизвестным самолетам.
Адмирал Октябрьский, не давая прямого и точного ответа, спросил Рыбалко, есть ли наши самолеты в воздухе.
Рыбалко ответил, что наших самолетов нет в воздухе.
Несколько секунд молчания.
Затем Рыбалко услышал голос командующего, обычный, чуть глуховатый, но с подчеркнуто металлическим оттенком.
– Имейте в виду, – сказал он, – если в воздухе есть хоть один наш самолет, вы завтра будете расстреляны!
На вопрос Рыбалко, как же быть с открытием огня, адмирал ответил неприязненно:
– Действуйте по инструкции.
Рыбалко услышал легкий щелчок положенной трубки, положил свою и, глядя на контр-адмирала Елисеева, развел руками.
Пока он говорил с командующим, его у другого телефона ждал начальник ПВО полковник Жилин.
Начальник ПВО ждал ответа на вопрос, с которым он обратился в штаб, – открывать огонь по неизвестным самолетам или…
Что ж сказать ему? Что значит «действуйте по инструкции»?
– Что же ответить полковнику Жилину? – спросил Рыбалко контр-адмирала Елисеева.
– Передайте приказание открыть огонь, – сказал Елисеев.
– Открыть огонь! – вместо ответа скомандовал Рыбалко.
По-видимому, невероятность войны для всех так была велика, что полковнику Жилину этот ответ-команда показался сомнительным, и он сгоряча по-артиллерийски бабахнул:
– Имейте в виду, вы несете полную ответственность за это приказание. Я записываю его в журнал боевых действий.
Рыбалко устал – такого дежурства у него еще не было, может быть, поэтому он и излишне громко крикнул в трубку:
– Записывайте куда хотите, но открывайте огонь! [1]
Огонь был открыт, и прожекторы тотчас же начали ощупывать небо.
В предрассветных сумерках посыпавшиеся с самолетов парашюты были приняты за воздушный десант. Командующий ОВРом контр-адмирал Фадеев распорядился немедленно выслать катера на поимку парашютистов, но, когда катера подошли близко к спускавшимся парашютам, они увидели, что на стропах парашютов висели морские мины.
1
Этот диалог дается по тексту книги адмирала Советского Союза, бывшего наркома Военно-Морского Флота СССР Н. Г. Кузнецова «Накануне».
Запереть эскадру в Главной базе немцам не удалось, но они сумели засорить минами рейды и фарватер: теперь без конвоя ни пройти, ни выйти из гавани.
Налеты самолетов-миноносцев продолжались. Они проводились комбинированно: сначала налетали бомбардировщики, отвлекали на себя зенитные и прожекторные батареи, а в это время втихую, по-пиратски тяжелые самолеты сбрасывали мины.
Вскоре на Черном море появились немецкие подводные лодки. Их спустили на понтонах по Дунаю. Они пытались развить свою деятельность, ловко устраивались в кильватер нашим судам и на «хвосте» у них проскакивали минные поля.
Однако за боны, в гавань, ни одной вражеской подводной лодке проникнуть не удалось. Опасно было и болтаться в водном районе базы – десятки сторожевых кораблей, охотников за подводными лодками, находились в дозоре, неутомимо и настойчиво прослушивали с помощью приборов «Посейдон» море, и если обнаруживали вражескую лодку, за борт летели серии глубинных бомб.
Выслеживались подводные лодки и с воздуха.
Битва за безопасность плавания была полна истинного героизма. В этих сражениях (траление, разоружение мин, поиски подводных лодок) были большие удачи и тяжелые поражения.
…Опасная и самоотверженная борьба с минами и подводными лодками выпала на соединения и службы ОВРа и в значительной мере на Охрану рейдов Главной базы флота.
Так пространно именовалась в деловых бумагах эта организация, входившая в оперативное подчинение ОВРу.
Штаб Охраны рейдов помещался в Константиновском равелине. Командовал ОХРом капитан 3 ранга М. Е. Евсевьев.
К нему-то под начало попал Никитюк со своим переоборудованным для дозорной службы катером.
Константиновский равелин
Пока раскладывал вещи, затем принимал душ, брился, погрузившись в воспоминания, погода неожиданно испортилась: высокое, обозначенное какой-то особой синью севастопольское небо вдруг нахмурилось, потемнело – с моря навалилась тяжелая и темная стена. Она заняла почти полнеба.
Город, только что сиявший белизной древней Эллады, помрачнел.
Похолодало.
Тучи двигались с пугающей быстротой.
На бульваре зашумели деревья.
Сильно запахло нагретыми крышами, и пошел дождь, крупный и косой.