Севастопольская хроника (Часть 2)
Шрифт:
Каждый выход корабля из гавани и возвращение его после боевого задания приходилось обеспечивать многим службам флота.
Дело в том, что и на запад и на восток от Главной базы под успокоительно гладкой поверхностью божественно синего моря простирались минные поля. Они тянулись на много миль. Постановка их здесь, перед Севастополем, была вызвана, по-видимому, уроками первой обороны, когда англо-французский флот чувствовал себя царем на Черном море.
Дважды пришлось тогда матросам Нахимова и Корнилова ставить корабли в кильватерный строй поперек бухты, прорубать днища и топить их, чтобы не допустить чужеземный флот в гавань.
Корабли топить, а самим на сушу, на бастионы осажденного города.
Теперь на Черном море не было достойного противника у Черноморского флота, но хорошо выученные уроки не забываются усердными учениками: мины были поставлены в первые же дни войны крейсерами и миноносцами эскадры. А бухта перегорожена специальными сетями.
В минных полях были оставлены проходы (фарватеры), по которым корабли с величайшей осторожностью выходили из базы на боевые операции и возвращались после них.
Вскоре после того как Глухов пробил фарватер глубинными бомбами, произошел случай, который снова заставил весь флот говорить об этом молчаливом лейтенанте.
…«Морской охотник» из звена Дмитрия Глухова лежал в дрейфе и вел наблюдение за фарватером. Поднявшимся ветром его стало относить к берегу. Командир приказал завести моторы и средним ходом двинулся на позицию. Он прошел совсем немного, как вдруг за кормой раздался сильный взрыв.
Из машинного отделения сообщили, что в днище образовались трещины, в них поступает забортная вода. Унять ее нечем было, и пришлось на пластыри и чопы употребить обмундирование экипажа и самого командира.
Катер не мог сообщить о своем бедственном положении и испросить разрешения покинуть позицию – вышла из строя радиостанция. Попытки починить ее не привели ни к чему…
Под одним мотором, с несколькими пробоинами, через которые в корпус корабля беспрерывно поступала вода, катер, оставив позицию, возвращался на базу.
Надо сказать, что «морской охотник» был сурово встречен не только командиром звена Дмитрием Глуховым, но и контр-адмиралом, нетерпеливо шагавшим по пирсу в ожидании объяснений того, чем вызвано самовольное оставление позиции, это неслыханное нарушение боевого устава.
Увидев не по форме одетого командира, контр-адмирал не стал слушать его рапорта, а приказал привести себя в порядок и затем явиться к нему.
Кабинет командира ОВРа по скромности обстановки, по полному отсутствию дорогих и замысловатых письменных приборов, а также и бумаг на столе был самым оригинальным и деловым на флоте.
Вот сюда, пред строгие очи контр-адмирала, и явился командир пострадавшего катера, загорелый крепыш в новенькой, только что полученной морской форме.
Контр-адмирал едва заметно улыбнулся. Затем кивком пригласил к столу, на котором были расстелены карты наших минных полей и немецких мин, и стал дотошно расспрашивать все еще смущающегося командира катера.
Вопросов было много, и в ходе обсуждения стало ясно, что немецкая мина могла взорваться лишь… от шума винтов катера…
Глухов ухватился за эту мысль и тут же попросил адмирала разрешить ему пройтись на «охотнике» над минами.
Это ничего, что минеры, разоружившие акустическую мину, утверждают, будто она реагирует лишь на шум винтов линкора и крейсера.
Взорвалась же она, когда над ней заработали моторы катера-«охотника»!
Попытка подрывать сброшенные на фарватер фашистские акустические мины с помощью шума винтов «морского охотника» – дело, конечно, весьма рискованное: еще неизвестно, удастся ли подорвать таким способом хоть одну, а катер и людей загубить можно.
Контр-адмирал встал из-за стола и, шагая по кабинету, пытался найти решение. Из окон была видна бухта и стоявшие у пирса катера с развешанной на леерных канатах выстиранной рабочей одеждой и полосатыми тельняшками.
Сохнувшее на канатах белье всегда раздражало его: это все-таки корабли, а не походные прачечные!.. Но где экипажам «морских охотников», почти всегда приходящим с моря вымокшими, особенно когда дует свежий ветер, просушиться? У подплава вон какие базы! А тут – сверху небо, с боков – ветер!
…Метод борьбы с минами, который хочет испытать этот белобрысенький лейтенант, не имеет никаких научных обоснований, как и опыта. Он навеян случаем. Ну и что ж? Обязательно ли к каждому случаю подходить с подозрительной осторожностью?
Минные специалисты и поисках секрета акустической мины ставили возле нее патефон с пластинками, а сами, пока пластинка крутилась, сидели в укрытии.
Перед смертельно опасной «слушательницей» выступали выдающиеся певцы: Барсова, Максакова, Лемешев и Михайлов.
Мина «не отозвалась» на их голоса, тогда минеры подошли к ней и начали работать медными ключами… и разоружили!
Случайность!.. Нет! Как не было случайности в ставшем уже банальным факте, когда много лет тому назад один пытливый англичанин по падающему с дерева яблоку открыл закон земного притяжения.
Контр-адмирал посмотрел на лейтенанта Глухова и по глазам понял, тот не отстанет. Уж очень хочется попробовать рискнуть! К тому же нет дня, чтобы гитлеровцы не сбрасывали на фарватер мины, а комфлота требует, чтобы фарватер был чист.
Что ж, пусть пробует!
Перед выходом в море лейтенант Глухов предупредил экипаж, что дело, на которое они идут, чревато тяжелыми последствиями, и кто не хочет рисковать, может остаться на берегу, поход этот добровольный… Он мог бы не говорить этих слов – для моряка нет ничего позорнее отказа от дела из-за страха.
За действиями Глухова следили: сигнальный пост, дежурные катера, сам контр-адмирал и береговой пост штаба флота. Вначале ничего не получалось. Вначале, это когда он ходил на полных оборотах, мины не реагировали на такой ход.