Севастопольская хроника
Шрифт:
Тогда Глухов запросил разрешения у контр-адмирала пройтись над минами средним ходом. Контр-адмирал дал разрешение. Вот тут-то и пошло.
…Это произошло так неожиданно, что сразу никто не сообразил, что сталось с катером в результате взрыва мин дуплетом.
А происшествий оказалось много:
дал течь корпус корабля;
вышла из строя рация;
огнетушители вылетели из гнезд, стравили всю жидкость и при этом сожгли китель помощника командира Трофименко;
мотористов Литвина и Иванова отбросило от моторов;
краснофлотцу Макушину сорвавшимся котелком компаса рассекло подбородок;
катер поник, образовался дифферент на нос и на правый борт.
Почти всюду паёлы перевернуты, компасы выскочили из кардановых подносов, часы, привинченные к переборкам, вырваны, обтекатели рубки продавлены, как яичная скорлупа, – словом, полная разруха…
Сигнальный пост штаба флота раньше всех засек аварию и сообщил оперативному дежурному штаба флота, а тот командующему.
– Немедленно запросить, что с катером Глухова! – приказал командующий флотом.
С катера пошел семафор: «Имею повреждения, исправляю. В помощи не нуждаюсь, буду продолжать работу Тяжелораненых нет. Глухов».
«Морской охотник» медленно подходил к пирсу. Даже издали было заметно, как он сильно потрепан. Экипаж его выглядел так, будто моряки возвращались из дальнего, океанического плавания, выдержав в пути бешеные атаки штормов и ураганов.
Контр-адмирал первым ступил на сходню. Он пожал руку Глухову, флагштурману, командиру катера, его помощнику, боцману, комендорам, механику – словом, обошел всех, поздравил с успехом и известил о том, что командующий флотом представил весь экипаж «морского охотника» к правительственным наградам.
Оглохший от взрывов, Глухов стоял, растерянный похвалами и поздравлениями. Он улыбался и механически отвечал на рукопожатия, слегка вздрагивал, когда его одобрительно похлопывали по плечу такие же, как и он, крепыши, морские охотники, с заветренными и тяжелыми руками – командиры катеров, стоявших в бухте.
Весь его вид и особенно эта неосмысленная улыбка говорили о том, как он далек от всего этого шума. Он считал, что лейтенант Москалюк и лейтенант Перевязко и Остренко, тот, что утопил под Севастополем фашистскую подводную лодку, действовали бы не хуже его… Ну, кто бы стал раздумывать, раз надо!
Лейтенант Глухов, невысокий и неброский с виду, действительно не был похож на героя. Может быть, поэтому никто и не предполагал, что этот офицер из матросов в недалеком будущем станет командовать дивизионом «охотников» и что моряки этого дивизиона свершат много выдающихся подвигов.
А если б нам удалось заглянуть в «книгу судьбы», то мы узнали бы, что Дмитрий Глухов на переломе войны станет капитаном 3 ранга и будет награжден редчайшей среди моряков наградой – орденом Суворова!
Всякий раз, слушая в свой адрес похвальные слова, он отвечает без ложной скромности, что в делах военных не ищет подвига, а всего лишь выполняет свой долг.
Фарватер чист, и корабли могут беспрепятственно выходить в море. Их ждет осажденная Одесса. Туда лежит и мой путь. И больше нет причин задерживаться в Севастополе – вчера Александр Хамадан получил допуск на корабли и в части Черноморского флота.
До свидания, Стрелецкая, до свидания, храбрые «морские охотники» – вы выиграли битву на фарватере, и этот факт обязательно войдет в историю!
Катер мчится из Стрелецкой в Южную бухту.
Я нахожу Хамадана в гостинице «Северная». Он полностью готов. Сегодня в Одессу выходит крейсер «Красный Кавказ» – лучшей оказии и не придумать: надо договориться, чтобы нас приняли на борт.
Крейсер «Красный Кавказ» идет для артиллерийской поддержки войск, обороняющих Одессу. Положение там чрезвычайно сложное.
Одесса истекает кровью: против трех дивизий и нескольких отрядов моряков – девять дивизий и три бригады противника!
Город отрезан с суши и лишен питьевой воды.
Враг разрушает Одессу артиллерией и авиацией. Фашисты рвутся на ее улицы.
Из радиоперехватов известно, что уже готовятся линейные для парада румынских войск в Одессе и что генерал Ион Антонеску уже репетирует речь, которую он произнесет перед войсками после занятия Одессы. Одесса в будущем станет главным городом Транснистрии – так будет называться новая провинция румынской короны в Причерноморье.
Транснистрия… Под Одессой стоит лучшая румынская армия – 4-я, Королевская. Она уже месяц штурмует степной город, который защищает небольшой гарнизон.
Генерал Ион Антонеску нервничает, издает то льстивые, то полные желчи и угроз приказы.
В штабе флота нам показали несколько документов. Жаль, что нельзя было взять их – пришлось делать беглые выписки. Вот что пишет румынский главнокомандующий: «Разве не постыдно, что наше войско, в четыре-пять раз превосходящее числом и снаряжением противника, столько времени топчется на месте».
Усовестить никого не удается. Тогда командующий издает устрашающий приказ. Господин генерал Антонеску приказывает: «Солдат, теряющих оружие, расстреливать на месте. Если соединение отступает без основания, начальник обязан установить сзади пулеметы и расстреливать бегущих…»
Задержка под Одессой раздражает и Гитлера, срывает его планы продвижения в глубь России.
А ведь всего лишь месяц назад все шло хорошо: немецко-румынским войскам удалось сравнительно легко форсировать Днестр между Григориополем и Дубоссарами и при выходе на левый берег расчленить войска Южного фронта.
Отход Приморской армии к Одессе, а 9-й армии к Бугу, стремительное продвижение войск и танков группы армий «Юг» на восток вскружило голову Антонеску, и он выступил с заявлением о том, что советские войска под Одессой разбиты и город будет взят не позднее десятого августа.
Штабист, который знакомил меня и Хамадана с событиями первого месяца обороны Одессы, говорил, что те дни были не просто сложными, а скорее трагичными. Трагичными потому, что события тогда развивались с угрожающей быстротой и неотвратимостью: восьмого августа Одесса была объявлена на осадном положении, а десятого какой-то авантюрно-самоуверенный фашистский идиот приземлился на одесском гражданском аэродроме. Открылась дверца самолета, и из его чрева посыпались фашистские автоматчики.