Севастопольский мальчик
Шрифт:
— А ты, Игнашка, комендором? — спросил Бугай.
— Комендор.
— Смотри, шигани его!
— Шигану… Только приходи!
— Пообедаем с Маркушкой и зайдем…
— То-то зайди, братцы… А за Маркушку спасибо, Бугай… Сирота ведь!
— Форменный рулевой… Ну, валим, Маркушка. Тятьку повидал и на работу!
Через несколько минут наши добровольцы были уже за бастионом, где шла работа.
Каждый из них получил по лопате, встали в длинный ряд рабочих и принялись рыть землю.
Бугай и Маркушка работали изо всех сил, сосредоточенно и молча. Маркушка увидел, что не один он был такой мальчишка. Он заметил, что среди вольных рабочих были и приятели-мальчишки, и знакомые девочки, и матроски из слободки.
И Маркушка ожесточеннее рыл каменистую землю.
Вдруг в первых рядах раздалось «ура» и подхватилось следующими рядами. Закричали «ура» Маркушка и Бугай и сняли шапки.
В нескольких шагах остановился на лошади высокий, сухощавый, слегка сгорбленный Корнилов.
Еще громче кричали «ура».
Серьезное и умное лицо Корнилова, бледное и утомленное, дышало энергией и решимостью. Усмешка играла на его тонких губах.
Он махнул рукой. Все смолкли.
— Спасибо, братцы! — проговорил он, возвышая голос. — К вечеру вы и батарею поставите. Уверен… И врага не пустим в Севастополь! — прибавил адмирал.
— Не пустим! — раздался в ответ восторженный крик.
— Еще бы пустить с такими молодцами! — крикнул Корнилов.
Он хотел было ехать дальше, как заметил старика Бугая.
И припомнил лихого марсового и отчаянного пьяницу на корабле «Двенадцать апостолов», которым Корнилов прежде командовал.
— Кажется, старый знакомый… Бугай? — спросил адмирал.
— Точно так, Владимир Алексеич! — отвечал старик, обрадованный, что Корнилов не забыл прежнего фор-марсового.
— Чем занимаешься?
— Яличник, Владимир Алексеич!
— Вижу — прежний молодец. Спасибо, что здесь, Бугай!
И адмирал кивнул головой и поехал шагом дальше, сопровождаемый адъютантом.
«Ура» пронеслось еще раскатистее. И словно бы стараясь оправдать уверенность Корнилова, рабочие, казалось, еще ретивее и быстрее продолжали работу… И насыпи батарей поднимались все выше и выше.
— Небось вспомнил марсового! — промолвил про себя Бугай, наваливаясь со всех сил на лопату.
А после слов Корнилова Маркушка, казалось, чувствовал себя необыкновенно сильным и уверенным, что врага не пустим.
— Ведь не пустим, дяденька?
— Не пустим, Маркушка!.. Да не наваливайся так… Полегче… Надорвешься, Маркушка!..
Палящее солнце уже было высоко. Жара была отчаянная. Рабочие обливались потом, но, казалось, не обращали на это внимания, и почти никто не делал передышки.
В одиннадцать часов прозвонили шабаш на целый час.
И много баб и детей, только что пришедших из города, уже раскладывали на черной земле принесенные ими мужьям, отцам и родственникам посуду и баклаги с обедом.
— Давай, Маркушка, и мы пообедаем. Кулек-то у нас с важным харчем… Проголодался? — спрашивал Бугай, вынимая съестное и раскладывая его на своем пальтеце.
— Не дюже, дяденька…
— Видно, уморился? Ишь весь мокрый, как пышь из воды.
— Маленько уморился… Но только передохну и шабаш… Не оконфузю Корнилова. А главная причина — жарко!
— А ты ешь, и не будет жарко… Ветчина-то скусная с булкой… Ешь, мальчонка… И огурцы кантуй… Очень даже хорошо с сольцей…
Маркушка ел торопливо, рассчитывая воспользоваться шабашем, чтоб сбегать на бастион — посмотреть на него и проведать отца. Не отставал и Бугай и промолвил:
— Даром, что седьмой десяток, а зубы все целы! Отпей и кваску, Маркушка… Отлично!
И ветчину и огурцы они быстро прикончили…
— Теперь давай кавуны есть.
Но Маркушка деликатно отказался. Однако арбуз взял.
— Да ты что же, Маркушка?
— Тятьке бы снес…
— Добер же ты, Маркушка. Однако ешь… Мы тятьке и два принесем… Хватит и на нас…
После того как Маркушка съел арбуз, старый яличник подал мальчику сверток с леденцами.
— Это ты один ешь… А мы с твоим тятькой этим не занимаемся. А ты любишь?
— Очень даже… Спасибо вам, дяденька.
— Завтра опять будет тебе такая прикуска… А теперь пойдем на баксион…
Когда Бугай с Маркушкой пришли на бастион, матросы, разбившись артелями, еще сидели, поджавши ноги на земле, за баками и только что, прикончив щи, выпрастывали мясо, разрезанное на куски. Все ели молча и истово, не обгоняя друг друга, чтобы каждому досталось крошево поровну.
— Чего раньше не пришли? — спросил Ткаченко. — Скусные были шти… А теперь присаживайся, Бугай и Маркушка… Хватит и на вас.
— Присаживайся! — поддержали и другие обедавшие.
— Сыты, матросики… Обедали… Может, Маркушка хочет…
Не захотел и Маркушка и, подавая отцу два арбуза, промолвил:
— Это вам… Дяденька позволил.
— А надоумил принести тебе, Ткаченко, твой Маркушка, — вставил Бугай.
— Ты? — спросил Ткаченко.
— Я, тятенька! — ответил мальчик.
— Молодца… Отца угостил…
И все похвалили Маркушку.
— У меня карбованец есть для вас! — неожиданно произнес Маркушка, обращаясь к отцу.
И, доставши из кармана штанов серебряный рубль, подал его отцу.