Север
Шрифт:
Как он преодолел следующие пару десятков шагов, Нанас потом не мог вспомнить, сколько ни силился. В себя он пришел, лишь оказавшись на ровной круглой поляне, окруженной кривыми стволами берез. Сначала он увидел Сейда. Казалось, пес окаменел в тот момент, когда собирался прыгнуть, – передние лапы согнуты, задние до предела напряжены, голова чуть опущена вниз, а взгляд желтых глаз устремлен прямо к цели.
Нанас глянул туда же и тоже окаменел… На середине поляны, шагах в десяти от него, стоял… О, милосердные духи! Да кто же это такой?!.
Сознание отказывалось воспринимать возвышающееся над поляной существо. И оно действительно возвышалось, будучи вдвое, если не больше, выше Нанаса и ненамного ниже берез. Если бы не этот невероятный размер, оно больше всего походило бы на человека в малице, вывернутой грязно-белым мехом наружу. Только у существа, кроме самого тела, мехом было покрыто и лицо. Косматые длинные волосы спадали до плеч, а там, где у обычных людей должны находиться глаза, у него будто горели два впившихся в Нанаса угля. Теперь стало ясно, что именно вызывало в голове Нанаса дикую боль, непонятным было лишь то, почему от этих углей он испытывал не жар, а леденящий холод.
Отвести взгляд от этих пылающих лютой ненавистью глаз было непросто, но юноша все-таки сделал это, потому что краем зрения видел еще и самое главное. То, отчего невероятный вид существа казался совершенно незначительной ерундой. Этим главным для Нанаса конечно же была Надя, которую мохнатое чудовище прижимало к себе огромными шерстистыми лапами.
– Нанас!.. – простонала, увидев его, девушка. – Беги!..
Страх продолжал захлестывать сознание Нанаса, но теперь в нем разгоралось и еще одно, не менее сильное чувство – гнев. Всепоглощающий, первобытный, дикий. Этот гнев, эта звериная ярость растоптала, разорвала в клочья жалкие остатки страха, и Нанас, направив вперед автомат, завопил – а скорее, завыл, снова впившись глазами в свирепые угли напротив:
– Отпусти ее!!! Убью-у-ууу!!!
Существо прижало к себе Надю так, что девушка вскрикнула и побледнела от боли.
Нанас нацелил ствол автомата в голову великана. Вернее, хотел нацелить… Руки вдруг перестали его слушаться и упали плетьми вдоль туловища, выронив оружие в снег.
«Нет, – раздалось в голове у Нанаса, и он сразу понял, что к нему обращается Сейд, хотя пес не изменил своей позы, по-прежнему оставаясь недвижимым камнем. – Нет, не надо, не зли его!»
«Не злить?! – мысленно завопил в ответ Нанас. – Он же убьет Надю! Кто он такой? Что ему надо? Как вы очутились здесь?!.»
Вопросы были ужасно глупыми, но они вместе с бешено бурлящими мыслями, будучи тоже мысленными, возникали в голове сами. И Сейд ответил лишь на последний из них:
«Он заставил ее прийти. Меня не смог, но я пришел сам. Тебя я не сумел разбудить – твой разум был уже в его власти».
Может быть, Сейд рассказал бы что-то еще, но в голове у Нанаса опять зашептал, засвистел, зашипел другой, позвавший его сюда голос:
«С-с-смотри! С-с-сейчас-с-с я убью ее! Убью ее тож-ж-же… Не отпущ-щ-щу в тебя ее сущ-щ-щность… С-с-смотри!..»
Нанас понял лишь, что это, как и в случае с Сейдом, были не истинные слова существа, что это он сам «перерабатывает» в своем сознании его мысли. Но сейчас ему было не до этих тонкостей.
Его поразил в самое сердце истинный смысл этих мыслей. И он не мог, ни за что на свете не мог и не хотел их принять!
– Почему?! За что?! Не смей!!! – забился в конвульсиях Нанас, будучи не в силах не только сделать ни шагу, не только пошевелить рукой, но даже и отвести в сторону взгляд.
«Не кричи! – вновь „заговорил“ Сейд. – Он не понимает тебя, не слышит твоих мыслей. Твое сознание для него закрыто. Но он может понять меня. Я скажу…»
«Скажи ему, чтобы он отпустил Надю! Пусть возьмет меня!»
После недолгого «молчания» Сейд «заговорил» снова:
«Ему не нужен ты. Ему нужно, чтобы ты видел, как он ее убивает».
– Но почему?!.. – от отчаянья Нанас не заметил, что вновь закричал вслух.
«Не могу понять… точно. Но понял так, что это месть за то, что ты убил его самку…»
– Я убил?!.. Когда? Что он несет?! Скажи ему, что это бред, что такого никогда не было и не могло быть!..»
Казалось, прошла целая вечность. И за все это время четыре фигуры на заснеженной поляне оставались недвижимыми камнями, застывшими ледяными глыбами.
Ответа верного друга Нанас так и не дождался. Зато с ним самим стало происходить нечто странное… Он вдруг ощутил себя совсем не собой, словно вновь получил способность двигаться, но не волен был управлять движениями своего… нет, уже вовсе не своего, а огромного, чужого, лохматого тела. И видел он теперь не только эту лесную поляну, где находился сейчас, а тоже лес, но другой, хотя чем-то неуловимо знакомый. Он шел по этому лесу в поисках добычи. Ему было хорошо и радостно – он знал, что недалеко, скрытая сейчас от взгляда деревьями, так же идет, высматривая добычу, его женщина – самое близкое и родное создание. Потом его отвлек идущий с неба незнакомый звук. Он поднял голову и увидел, как сверху падает нечто невероятное и странное – огромная птица с неподвижными крыльями, хвост которой объяло пламенем и едким даже на вид черным дымом. Птица падала, казалось, прямо на него. Но она упала чуть дальше. И в последние мгновения перед тем, как над деревьями вспух огромный огненный шар, а по ушам словно ударило грохочущими камнями, он ус пел почувствовать ужас своей подруги, успел принять ее призыв о помощи, ощутить длящуюся доли мгновения боль – и… Все случилось так быстро, что она не успела передать ему свою сущность! Падая в снег, он уже знал, что остался один. Упав, он понял, что жить больше не хочет. А когда вновь поднялся на ноги – увидел опускающегося с неба человека и понял, что, прежде чем умрет сам, уничтожит причину своего безутешного горя.
Потом Нанас видел откуда-то издалека сидящего возле сосны «небесного духа», а рядом с ним – Сейда и какого-то невысокого паренька в грязной малице. У паренька были длинные сальные космы, спадающие ниже плеч из-под откинутого капюшона. Рыжие космы… Этим пареньком был он – Нанас! Он видел себя суетящимся возле «небесного духа» – Семена Будина, видел, как они о чем-то беседуют, потом видел, как он расстегивает куртку умирающего летчика и достает дневник и нож. Правда, он отмечал это частью сознания Нанаса, для существа же, сознание которого сейчас жило в нем, все это было еще менее понятным, чем тогда для самого Нанаса. Существо понимало лишь, что убийца его самки умирает, и почему-то думало, что сущность умирающего сейчас перейдет в рыжего человека. А когда этот рыжий отрезал свои длинные волосы, он понял, что все уже случилось, что переход состоялся и убийца делает свой облик более похожим на прежний.
Сначала он просто хотел убить своего врага, но вдруг почувствовал сильную досаду: убить было мало, это наказание стало бы неравноценным его собственным страданиям. Нужно было заглянуть вперед, чтобы выбрать момент для более достойной мести. Но глядеть вперед по этим так похожим на него самого, только совсем мелким, ничтожным существам было нельзя – их сознание, все то, что было и будет с ними связано, оставалось для его сородичей закрытым. Чуть-чуть заглянуть вперед могли помочь вещи людей – те, которые есть с ними сейчас и будут при них впредь.