Северная война. На пути к Полтаве
Шрифт:
Бунт бушевал несколько дней. Мало кому из противников Софьи и стрельцов удалось уцелеть. 17-летнего Афанасия Нарышкина за волосы вытащили из алтаря Воскресенской церкви и зарубили. Боярина Г.Г. Ромодановского схватили у Чудова монастыря, побитого и ободранного, приволокли на Соборную площадь, где и подняли на пики в отместку за Чигирин. Так гордому воеводе аукнулись слезы стрелецких вдов. В собственном доме был растерзан «большой» боярин Ю.А. Долгорукий.
23-летнему боярину Ивану Нарышкину удалось в первый день восстания ускользнуть от стрельцов. Но столь
Ивана Нарышкина вместе с тремя младшими братьями и отцом скрывали сначала в комнате восьмилетней царевны Натальи Алексеевны, затем в покоях царицы Марфы Апраксиной, вдовы царя Федора. Возможно, в Кремле с его многочисленными комнатами, сенями и переходами игру в прятки можно было вести бесконечно. Но стрельцы не были расположены к долгим играм. Их гнев, умело подогреваемый Милославскими, не остужался, они просто перестали шарить по темным углам и подступили с ультиматумом к патриарху и царице Наталье – выдайте нам «изменников». В противном случае мятежники грозились взяться за всех бояр и даже за царское семейство.
Наталья Кирилловна была в растерянности. Никто не желал поддержать ее, решать приходилось самой. Едва ли не впервые за все эти дни вышла из тени Софья и произнесла вслух то, о чем думали все: «Братцу твоему не отбыть от стрельцов. Не погибать же нам всем из-за него». Должно быть, для матери Петра это была одна из самых тяжелых минут жизни. Она велела позвать брата. Тот явился. Потом, после разговора с сестрой, пошел в домовую церковь причаститься и собороваться. Не теряя все же надежды умерить кровожадность стрельцов, царица вручила брату икону. Но все было напрасно! Если бунтовщики не испугались пролить кровь в самой церкви, то мог ли их остановить образ Богоматери? Наталья Кирилловна заколебалась. Прощание затягивалось, стрельцы выражали нетерпение. Теперь уже к царице подошел боярин Яков Одоевский: «Долго ли, государыня, будешь ты держать своего брата? Пора уж его отдать. Ступай скорее, Иван Кириллович, не дай нам всем из-за тебя пропасть».
Бояре, конечно, не пропали. Пропал молодой Нарышкин. На глазах вскрикнувшей царицы его за ноги поволокли в пыточную Константино-Елецкую башню. Стрельцам очень хотелось добиться от него признания вины, а значит – своих заслуг. Но неожиданно Иван Кириллович проявил твердость духа – стойко перенес все мучения и вины не признавал. Тогда полумертвого, истерзанного Нарышкина потащили на Красную площадь – казнить.
Со смертью Ивана Нарышкина стрельцы наконец насытились. Тела убитых – шести бояр, двух дьяков, четырех стольников и других, – «взем за ноги и вонзя копия в тело», бросили на Красной площади, близ Лобного места. Лишь неделю спустя родственникам разрешено было забрать останки, чтобы предать их земле.
Стрельцы объявили о прекращении казней. Они извели главных «изменников», оставшихся должны были судить государь с боярами. Правительству пришлось срочно удовлетворять требования стрельцов, которые поспешили к своим старым требованиям прибавить новые. Отныне стрельцов стали называть полками «надворной пехоты», что, по-видимому, в их понимании означало постоянное пребывание при дворе. Им было выдано жалованье. В память о майских событиях, «чтоб впредь иныя, помня… чинили правду», на Красной площади воздвигли своеобразный памятник – «столп» с медными пластинами, на которых были перечислены вины убиенных «изменников». «Столп» призван был окончательно реабилитировать стрельцов и навсегда пресечь одно только намерение упрекнуть их в «неправедном убойстве».
Венчание на царствие Ивана и Петра Алексеевичей. 25 июня 1682 г.
Еще до возведения «столпа» в Грановитой палате стали устраивать столы для стрельцов. Эта форма отличия не была новостью. Подобное случалось и раньше. Однако на этот раз угощали не избранных и не отдельные полки, а всех стрельцов. Полки приглашались поочередно. К пирующим выходила сама Софья и жаловала чарками с водкой – привечала и хвалила за верность. Старалась царевна не зря. С утешением бунта вовсе не был окончательно решен вопрос о власти. Партия Нарышкиных была сокрушена, царица Наталья Кирилловна раздавлена обрушившимися на нее несчастьями, но Петр по-прежнему оставался царем, а Софья и ее брат Иван – лишь членами царского семейства. 23 мая из стрелецких полков пришла челобитная с требованием возвести Ивана на царство. Боярская дума не осмелилась противиться. Софье, впрочем, и этого было мало. Последовало новое требование, и убогого Ивана признали старшим царем, что, конечно, должно было в дальнейшем упрочить положение Милославских.
Губительное соправительство, о неприятии которого еще совсем недавно говорил патриарх Иоаким, стало фактом. Но теперь приходилось делать хорошую мину при плохой игре. В соправительстве были найдены положительные стороны: государи подрастут, один станет воевать с недругами, другой займется управлением государства, и все придет в совершенство.
29 мая стрельцы явились с новым требованием: поскольку оба государя еще не совершеннолетние, правительницей при них должна стать сестра, царевна Софья Алексеевна. Нетрудно было догадаться, откуда дует ветер. Но, как и прежде, перечить в думе никто не осмелился. «Матушке» Наталье Кирилловне пришлось пережить очередное унижение и уступить первенство регентше Софье Алексеевне.
Конец ознакомительного фрагмента.