Северная звезда
Шрифт:
– Никогда!! – выкрикнула купеческая дочь и, не удержавшись, упала с бревна.
Двое бандитов одновременно заржали, должно быть, сообразив, о чем идет речь, а может, просто смеясь бессилию жертвы.
– Пхи-ссс, – фыркнул Серьга. – Не ерепенься так! Я, может, и не красавец, как этот твой Митрий аль нонешний полюбовник, Колька Рашэнз… Зато в бабах толк понимаю. Вашей сестры у меня перебывало не счесть. Американки, мексиканки, китайки с японками, французские, индейские, ирландские девки. И деревенские, и городские… Негритоски тож – здешние-то все больше брезговали, а по мне – так баба, она и есть баба, хоть и чёрная. Вот русских не было… Теперь ты будешь. Так что знаю как и чего, ни одна недовольной не осталась. Старый конь борозды не испортит, да и вспашет славненько! Да, – подумал он вслух. – Я как тебя увидел у Ригана первый раз, так подумал – что-то в лице знакомое есть. А ты тут и ляпни про папашу! Я тогда аж чуть сознания не лишился! Вот… – протянул он. – Такие дела! Сам Бог, видать, нас свел. Стало быть, и будет у нас все по-божьему соизволению…
Ухмылка его показалась Маше такой мерзкой, словно бы перед ней был не человек, а лишь принявшая его облик тварь из страшных сказок, рассказанных нянькой. Потомство лешачихи или русалки, подкинутое людям в колыбель вместо их родного, загубленного нечистью дитяти.
– Значится, так, – сурово и сухо продолжил он. – Сейчас соберемся да поплывем с тобой до Нома. Там погрузимся на первый же пароход до Фриско или Сиэтла. Поедем экспрессом в первом классе до Бостона и дальше – в Старый Свет. В Лондон, Ливерпуль чи Гамбург. Оттуда по железке в Питер. Там пойдешь до своего Арбенина, падешь ему в ноги, повинишься, поплачешься, мол, бес попутал. Скажешь, помер Димитрий Божьею волей. Бумагу я тебе справлю, есть у меня шериф в Окленде знакомый. Он простит, не из-за любви, так из-за наследства, и повенчаетесь вы с ним. Чем быстрее, тем лучше. Вестимо, потерпеть тебе немножко придется, ну да ты баба, не девка, тебя снастью мужской не удивишь.
– А потом? – полушепотом задала она вопрос, еле шевеля леденеющими губами и уже зная ответ.
– А потом твой Арбенин тож помрет… Божьей волей, – подтвердил её подозрения Серьга. – Грабители его пришибут или еще как. Ты его зароешь да в Финляндию аль лучше в Швецию смотаешься. А там и повенчаемся с тобой. Если что, метрику православную я на себя добуду… Ноу проблэмс, как тут говорят.
И Маша успела удивиться, ибо в эту минуту ощутила вдруг неподдельную жалость к как будто ненавистному Арбенину, так спокойно и между делом приговоренному к смерти этим каторжником.
– Ты не думай, я добро твое пропивать-прогуливать не пойду, – успокаивающе продолжил он. – Я ж крученый-ученый, в бизнэсе толк понимаю. Не дурней батьки твоего… Все у нас сладится да получится, еще и спасибо скажешь!
Повисла пауза, наверное, с минуту.
– Может, хочешь спросить, на какой поводок я тебя посадить думаю, чтобы ты меня фараонам не сдала аль в кофий яду крысиного не подсыпала? – осведомился Серьга. – Тут загадки особливой нет. Ты все, что я тебе сказал, подробно напишешь. Что все, мол, сама придумала и Тима Игла, меня то есть, на это подрядила. И ежели помру аль обманешь, люди письмишко то передадут куда надо… Да и вон Рич с Джефом присмотрят.
– Как вам, парни, – обратился он к бандитам по-английски, – стать компаньонами купца первой гильдии Тимофея Иглова? Что вы скажете насчет того, чтобы поселиться в России?
– Тим, – хохотнул Рич, – я бы предпочел взять свою долю да обратно в Айову. Уж извини, к холодам непривычный.
– А я так бы и не против, – пожал плечами Джеф. – Тем паче в Штатах уж больно много народу желало бы повстречать меня для неприятного разговора…
– Ну, так как? – уже по-русски обратился бандит к Марии с ухмылкой. – Чем тебе не плант, Машутка? И наследство при тебе, и женишка постылого спровадим на тот свет, и муж у тебя будет, дай Бог каждой? Чем плохо? Опять же не чужая ты мне, если подумать – дочка дружка старого да атамана как-никак… – Он добродушно засмеялся, и от этого смеха все внутри заледенело – так мог бы смеяться раскладывающий инструменты палач, видя страх жертвы. – Ведь сама понимаешь: батька твой нашим с ним обчим капиталом пользовался, так что с процентиками бы вернуть надо. Но раз уж помер Михайло, стало быть, кому, как не мне, тот капитал блюсти да за чадом его безмозглым присматривать?
– Хорошо, – вдруг порывисто бросила Мария. – Я… сделаю, как ты хочешь…
В эту минуту у неё в голове промелькнуло то, что обычно в таких случаях думают запутавшиеся в сетях мерзавца люди: что сейчас надо согласиться для вида, а потом, как только представится случай, они вырвутся из чужой хватки и отомстят, дай только время… Сколько людей во все времена и во всех странах начинали свой путь вниз именно с этого!
– Но у меня одно условие…
– Усло-овие? – нарочито изумился Серьга. – И чего тебе надо? Говори, выслушаю…
– Ты отпустишь Николая и обещаешь не причинять ему вреда, – выпалила Одинцова, стараясь держаться как можно спокойнее.
Но предательски сорвавшийся голос выдал её.
С полминуты главарь молчал, а потом начал хохотать – весело и искренне.
– Ой, насмешила, Машутка… Обещание тебе дать! Не трогать Кольку твоего! Да ты сама посуди, какая цена слову-то моему, варнака да душегуба! Да и вообще… Неподходящий расклад выходит, беби, – продолжил он по-английски. – Ну вот, отпущу я Рашенза. Так что, он меня, да и тебя, если на то пошло, сдавать не побежит? Или того чище, следом не рванет, да на первом же привале нас, как оленей, не постреляет? Но даже если так и было бы, хотя и не такой твой Николай человек, есть еще одна закавыка…
Он достал из-за пазухи сигару в футляре, неторопливо срезал ножом конец. Затем вытянул из кармана серебряный увесистый флакончик, снял крышку, обнажив торчащий фитиль. Запахло керосином. Большим пальцем повернул колесико, и над приборчиком заплясал синеватый огонек. Поднес хитрое приспособление к гаване. Такой же, как курил отец… Затянувшись, пустил струю дыма прямо в лицо Маше, так что она невольно закашлялась.
– Крепко? – усмехнулся. – Ничего, привыкнуть придется. Мы теперь с тобой, Михална, долгонько будем… жить… – Похотливая ухмылка возникла на его губах.
– Так вот чего я хочу сказать, – словно спохватившись, продолжил он. – Ты теперь вроде как в нашей шайке, а в серьезных шайках порядок такой, – пока не покрестишься кровушкой, чтобы ходу назад не было, своим не станешь. Вот ты и порешишь Кольку своего, чтобы ходу назад не было, – закончил он просто и буднично. – Сейчас вот эту хибару подпалишь, и все…
Словно стопудовый удар низверг её в адскую бездну!
Мир повернулся вокруг, она лишь беззвучно хватала воздух ртом, не в силах ни кричать, ни умолять.
Серьга молча придвинулся к ней – она видела его глаза в глаза. И опять в его глазах ей почудилась, нет, не пресловутая злоба дикого зверя, о которой пишут авторы авантюрных романчиков, а что-то ещё… Будто это был не человек, а Некто или Нечто в облике двуногого существа… непобедимое и беспощадное. Так мог бы смотреть Тот, косматый и огромный, даже труп которого исходил инфернальной ненавистью к миру людей.
– Не говори ничего. Сделаешь, девонька, сделаешь, – не злобно, а даже с каким-то сочувствием молвил Серьга, словно отвечая на её немой вопрос. – Помню, в Неваде одна такая тоже брыкалась. Молоденькая вроде тебя. Так после того, как всего-то три раза сигарой титьки прижег, где деньги с побрякушками припрятаны, сказала.