Северное Сияние. Том 2
Шрифт:
К моему облегчению, уже через несколько минут на месте была Ольга. Она дала указание перенести меня на кровать в гостевую спальню, чтобы положить для лечения, но я, собравшись с силами, решил встать и двигаться самостоятельно. Ольга в ответ запретила блокировку боли с помощью источника – ей это будет мешать в лечении, но решение менять я не хотел, поэтому придется помучиться.
Поднявшись с помощью Валеры, придерживающего меня за локоть, окончательно осмотрелся. В момент моего появления народа в холле присутствовало немало: за столом, ожидая меня со званого ужина, сидели вызванные Зоряна, Вася и Гек, а также Моисей Яковлевич. Не звал, но ждал я здесь и присутствующих Валеру, Эльвиру и
Еще в холле находилась Ира. Телохранительница-индианка после появления Ольги убедилась в том, что прямой опасности мне не угрожает и ушла в тень. И только машинально поискав взглядом змееглазую девушку, я заметил еще двух нежданных гостей.
«Вот это поворот» – подсказал мне внутренний голос, когда узнал обоих ожидающих меня товарищей. Первым был Мустафа. Причем он вновь подвергся изменению с помощью косметической хирургии: сейчас у него на лице была очередная созданная маска. Но это точно был сириец, я безошибочно узнал его по глазам. Вместо приветствия показал Мустафе два пальца в жесте «Виктория». Он ответил мне жестом поднятого большого пальца, явно на отлично, на девять из десяти как минимум, оценив мое выступление.
После этого его жеста смысл новой, третьей маски Мустафы стал мне более понятен: в протекторате, будучи в роли моего теневого куратора, он играл роль мелкого уголовника, пусть и обладающего достаточным авторитетом в пределах Нижнего города. После нашего прибытия в Елисаветград Мустафа сменил внешность, надев вторую маску – став более респектабельным. Но тем не менее – всего лишь моим ординарцем. Сейчас же, в своем третьем облике, Мустафа всем видом, мимикой и жестами излучал внутреннюю уверенность. Теперь по-настоящему было видно, что это на самом деле «товарищ майор» из ФСБ. Даже партикулярный костюм на нем как мундир сидел.
И вот не думаю, что приглядывающий за мной с рождения Мустафа имеет статус много ниже, чем простой стрелковый инструктор Андре Смирнофф, который сопровождает меня по прямому поручению императора. И сейчас понимаю – убытие Мустафы из Елисаветграда я ошибочно принял за то, что сирийца от меня открепили. А он наверняка ведь просто занимался срочными и неотложными вопросами с ликвидацией кулинарного клуба, а как закончил, вновь вернулся ближе к моей персоне.
Подтверждением о статусе сирийца служила не только его измененная внешность (вообще сильно недешевое удовольствие) и уверенная аура, но и второй незнакомец, явно подчиненный спутник Мустафы. Его присутствие меня здесь и сейчас удивило, но, если задуматься – удивительным не было.
Ира, кстати, как раз в этот момент прошла мимо кресла, в котором с прямой спиной расположился Адольф. Несмотря на выдержку, случайно пострадавший агент ФСБ при приближении индианки невольно едва-едва вздрогнул, когда она подарила ему вежливую улыбку и внимательный взгляд. Ну да я бы, наверное, тоже вздрогнул.
Зачем Адольф здесь, тем более с Мустафой, догадаться несложно: Адик все еще числится в персонале моей усадьбы. Дело с усечением языка (как и с осадой отрядом ФСБ моей усадьбы) ворошить сейчас никому невыгодно, и все всё решили дружно замолчать и вернуть на круги своя. Это, правда, мы еще посмотрим – понятно, что Мустафу выгнать из числа своего ближнего круга я сейчас просто не смогу безболезненно. Но вот насчет Адольфа думать надо. Сейчас, правда, думать некогда – потому что я уже прихромал в гостевую спальню, куда со мной зашли только Ольга и Валера.
Ольга сразу же присела рядом на кровать, ладони ее окутало
В этот раз впервые во время ее лечения я находился в достаточно адекватном состоянии и при памяти – не было дикого напряжения гонки по улицам Петербурга и «нежной» заморозки переломанного тела от Анастасии. Не был я и в беспамятстве как тогда, когда Ольга вытаскивала меня из бездны после убийства лорда-повелителя демонического пламени.
Ощущения от проводимого ею лечения были сродни тому, что испытываешь в стоматологическом кресле, когда чувствуешь касания, но не чувствуешь боли. Лекари, использующие силу природы, восстанавливали сразу тело, используя жизненную энергию. Ольга же действовала совершенно по-другому: она работала с моей астральной проекцией, восстанавливая сначала ее, а после уже вытягивая к ней физическую оболочку, возвращая ее к прежним значениям здорового тела.
Я, как и многие из одержимых, был адептом стихии Огня. И выбрал эту стихию потому, что ей легко скрывать заклинания школы темных искусств – что очень сильно мне помогло скрыть при использования Тьмы, когда я сбил штурмовик, преследующий Валеру. Но сейчас, когда Ольга приводила меня в порядок, я подумал о том, что совсем не ту стихию выбрал. Ведь учитывая мои ментальные способности, не раз и не два уже продемонстрированные, мне нужно было стремиться к изучению ментальной магии.
Может быть в этом кроется секрет принцессы Елизаветы, которая как «девица Надежда Иванова» считалась одной из самых потенциально сильных одержимых в мире? Для управления Тьмой нужна концентрация, для ментальной магии нужна концентрация. И эти две школы прекрасно дополняют друг друга; стихийная сила же Тьме противопоставлена, и развитие владением Огнем просто остановит мой прогресс в темных искусствах.
Вот так, простые в общем-то вещи, но как со всеми простыми вещами – для первопроходцев, на поверхности не лежат. А учить никому невыгодно, до всего приходится самому доходить. Я вот только слишком поздно к этому подошел, назад уже не отыграешь. В одну реку дважды не зайдешь, а инициацию Источника не отменишь.
И наверняка ведь поэтому – продолжил я размышлять, пока Ольга меня чинила, – из-за развития способностей мага-менталиста, принцесса Елизавета, принеся себя в жертву, осталась жива в ином плане. Сохранив не только душу, но и… ее человеческое наполнение, наверное. Потому что в общении с матерью Олега я помнил совершенно искренние человеческие эмоции, словно от живого человека. В отличие от холодной ауры той же озаренной Елены Николаевны, сестры княгини, которая вроде как наоборот жива по факту, но уже не принадлежит полностью этому миру.
Да, в первые наши встречи мать Олега показалась мне, наверное, лишенной души, но это оттого, что она сама сохраняла собранность и бесстрастность. Что неудивительно – она ведь знала, что в теле ее сына находится душа совершенно другого человека, и вела себя соответствующе. Действительно – сразу обниматься к такому пассажиру не полезешь, а как себя вести в подобном случае, вопрос вопросов.
Может быть лишь ее «я всегда буду рядом», услышанное мной в первую нашу встречу в изнанке, когда я убил душу Сергея Готфрида, было сказано искренне, без знания о том, кто я, где я и почему я здесь. А вот остальное общение строилось уже с полным знанием с ее стороны.