Северное сияние
Шрифт:
— За мной! — закричала Лира, бросаясь к заветному выходу на освещенную аллею.
Уворачиваясь от оскаленных волчьих пастей, дети ринулись за ней. Они мчались что было духу между двумя рядами фонарей, туда, где начиналось чистое поле и спасительная темнота.
Сзади раздался хриплый окрик. Тартарский офицер пролаял приказ, лязгнули ружейные затворы, офицер гаркнул что-то еще, а потом наступила гнетущая тишина. Дети слышали только топот собственных ног да свое прерывистое дыхание.
Тартары молча целились. Теперь они не промахнутся.
Но прежде чем прозвучала команда: «Пли!» — один солдат
Заслышав этот вопль, Лира непроизвольно оглянулась и увидела ничком лежащего на снегу тартарина, у которого из спины торчала стрела с серым оперением. Он еще бился и корчился, харкая кровью, а остальные охранники в панике оглядывались по сторонам, не понимая, где же этот невидимый лучник.
И тут еще одна стрела упала с небес и вонзилась тартарину прямо в шею.
Он рухнул замертво. Офицер что-то гаркнул, и охранники, запрокинув головы, посмотрели вверх. Лира тоже подняла глаза.
— Ведуньи! — выдохнул Пантелеймон.
Он не ошибся. В темном ночном небе, высоко-высоко, метались грациозные черные тени в развевающихся одеждах. Ветер с воем и свистом рвал их лохмотья и запутывался в иглах заоблачных сосен, верхом на ветвях которых они летели. Лира видела, как одна из них вдруг резко пошла вниз и, заложив вираж, натянула тетиву своего лука. Запела стрела, и еще один тартарин упал.
Охранники, словно очнувшись, принялись стрелять вверх, палить наугад, не целясь, в пустоту, в облака, в мечущиеся тени, а ведуньи с небес осыпали и осыпали их дождем стрел.
Но тут офицер, заметив, что дети уже почти добежали до конца аллеи, отдал новый приказ, и тартары пустились в погоню. Кто-то из ребят в ужасе закричал, потом еще один, еще один. Внезапно бегущие впереди замедлили шаг и в панике повернули назад, потому что из ночной тьмы, расстилавшейся за освещенной фонарями аллеей, на них надвигалась гигантская косматая тень.
— Йорек! — завопила Лира, чувствуя, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди от восторга. — Йорек Бьернисон!
Медведь мчался вперед с таким проворством, словно над исполинской его тушей вообще не властно земное тяготение. Он пронесся мимо девочки сплошным белым вихрем и врезался в строй тартар, разметав по сторонам людей с ружьями и их альмов. Тут он остановился и завертелся на месте волчком, подобравшись всем своим гибким могучим телом, а потом распрямился и двумя ударами мощных лап, правой и левой, сокрушил головы тех, кто оказался рядом.
Волчица-альм бросилась на медведя, но панцербьорн полоснул по ней когтями, и, зависнув в прыжке, она вдруг вспыхнула, как бенгальский огонь, и рухнула на снег, шипя и воя, покуда не истаяла. Ее человек тут же испустил дух.
Офицер-тартарин мгновенно понял, что драться теперь предстоит на два фронта. Вот как удар хлыста прозвучала команда, и солдаты разделились на две неравные группы: та, что поменьше, отражала удары ведуний, та, что побольше, билась с медведем. Тартары дрались с отчаянной храбростью. Разбившись на четверки, стрелки хладнокровно целились, упав на одно колено, словно они не на поле брани, а на учениях. Ни один из них не дрогнул и не отступил ни на шаг, когда Йорек всей своей звериной мощью ринулся на них. Не прошло и секунды, как все они были мертвы.
Йорек ударил снова. Теперь он, подобно стрелке часов, вертелся в одну сторону, разя, круша и сметая все на своем пути. Злые пули свистели вокруг, но вреда от них было не больше, чем от осиных укусов. Медведь был неуязвим.
Лира мчалась по освещенной алее, увлекая за собой детей все дальше и дальше в спасительную темноту. Только бы успеть, только бы выбраться, ведь, кроме охранников-тартар, в Больвангаре есть еще врачи, которые куда опаснее.
Из последних сил она подбадривала, подталкивала, подгоняла, только бы дети не стояли на месте. Огни фонарей оставались за спиной, на снегу плясали длинные тени, и Лира чувствовала, как стремится ее сердце навстречу бездонной черноте полярной ночи с ее чистым леденящим дыханием, как рвется из груди сердце, готовое запрыгать от счастья, совсем как Пан, который зайчонком самозабвенно скакал по снегу, наслаждаясь кульбитами да петлями.
— Куда мы бежим? — пискнул кто-то из детей.
— Здесь же ничего нет, снег один!
— К нам уже идет помощь, — успокаивала малышню Лира. — Большой цаганский отряд, человек, наверное, пятьдесят. Наверняка там родственники ваши есть, потому что каждая цаганская семья, в которой пропал ребенок, отрядила одного воина.
— А если я не цаган? — захныкал какой-то паренек.
— Ну и что? Какая разница? Все равно тебя уведут.
— Куда? — испуганно спросил кто-то.
— Домой, — твердо ответила Лира. — Вас всех отведут домой. Я же нарочно для этого приехала, чтоб вас вызволить. Для того и цаган с собой привела. Нам только чуть-чуть надо пройти, и мы их найдем. Это недалеко, ведь медведь пришел с ними, так что они уже где-нибудь совсем рядом.
— А помните, как он по волчице ка-а-ак даст лапой, — заговорил один из мальчишек, — и прям все брюхо ей распорол. А человек ее, раз — и сразу умер, будто у него сердце из груди вырвали, помните?
— А я думала, что альма убить нельзя, — вставила девочка.
Теперь все говорили хором, не слушая друг друга. Языки развязались, причиной тому было лихорадочное возбуждение и чувство облегчения, которое они испытывали.
«Ничего, — подумала Лира, — пусть поговорят, только бы не стояли на месте».
— А они там, на станции, правда это все делали? — спросила незнакомая девчушка.
— Правда, — горько ответила Лира. — Я раньше тоже никогда не думала, что бывает человек без альма. А по дороге сюда мы мальчика подобрали, и он остался совсем один, а альма с ним не было. Он ее все звал, все спрашивал, как она его найдет, так ее ждал. Его Тони звали. Тони Макариос.
— А я его знаю, — задумчиво сказал кто-то из детей.
— И я, — присоединились к разговору сразу несколько голосов. — Его на прошлой неделе забрали.
— Да, забрали, — сказала Лира с нажимом, — забрали, чтобы отрезать его альма. — Она знала, какой эффект произведут на детей ее слова, и лихорадочно продолжала: — Он умер. Сразу же после того, как мы его подобрали в тундре. Только он такой не один был. Они там, на станции, всех альмов, которых отрезали, держали в специальных ящиках, как все равно в клетках, в маленьком таком домике за главным корпусом.
— Правда, правда, — подтвердил Роджер. — Лира их всех на волю выпустила во время пожарной тревоги.