Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве
Шрифт:
Когда в 1885 году издательство Andr. Schou выпустило том с двумя первыми частями, «Детство» и «Отрочество» («Barndom og Drengeaar»), Ганзен немедленно отправил экземпляр Толстому с посвящением на русском: «Автору в знак преданности от датского переводчика. С. Петербург 16 октября 1885» 77 . В сопроводительном письме он рассказывал о прекрасном приеме, который книга получила в Дании. Психология детства, классически выверенная композиция и стиль повествования вызвали восхищение, теперь и читатели, и издатель ждали выхода «Юности», завершающей части трилогии 78 . Этот перевод появится уже через год. В предисловии, характеризуя Толстого, Ганзен привел цитату из Сёрена Кьеркегора: «Гении подобны грозам: они прорываются сквозь ветры, пугая людей, очищая воздух» 79 . «Война и мир» Толстого представляла собой апогей искусства романа, однако уважения заслуживал и религиозный путь писателя. Напрямую обращаясь к Тору Ланге, Ганзен утверждал, что Толстой не безумец, как кажется некоторым, напротив – нет человека здоровее его душевно и физически.
77
Библиотека
78
Ганзен ссылается на рецензию Эдварда Брандеса «Barndom og Drengeaar» в Politiken 19.09.1885. Брандес полагал, что книги имеют как литературно-историческое, так и художественное значение, а тонкий стиль Толстого прекрасно передан на датском.
79
Hansen P. E. Forord // Tolstoj L. Ungdom. Khvn, 1886. S. III.
Через два года в переводах Ганзена в Копенгагене вышли два объемных тома трудов Толстого, созданных в радикальные 1880-е годы. В книгу «I Kamp for Lykken: Livsbilleder» («В борьбе за счастье: сцены из жизни», 1888) вошли пьеса «Власть тьмы», рассказ «Смерть Ивана Ильича», озаглавленный более драматично «For Dodens Domstol» («Перед судом смерти»), и фрагмент из «В чем моя вера?», названный «Hvori bestaar Lykke» («В чем заключается счастье»), а также три народных рассказа 80 . Второй том «Livssporgsmaal: Blandede Skrifter» («Жизненные вопросы: Разные произведения», 1888) включал в себя «Так что же делать?», масштабное социальное исследование и размышления в связи с переписью населения Москвы 1882 года, статью об этой переписи и четыре народных рассказа 81 . В предисловии, датированном январем 1888 года, Ганзен говорит о толстовских проблемах с публикацией, нападках цензуры и спорах, которые статья «Так что же делать?» вызвала в России. Скрытый в предисловии большой фрагмент из «Исповеди» рассказывал об истоках кризиса, который пришлось пережить Толстому, прежде чем он нашел собственное понимание слов Христа.
80
«Hvor megen Jord har vel et Menneske nodig?» («Много ли человеку земли нужно?»), «De tre gamle Maend» («Три старца») и «Gudsonnen» («Крестник»).
81
«En Bladartikel i Anledning af Folketaellingen i Moskov 1882» («О переписи в Москве»), «Hvad der holder Folk i Live» («Чем люди живы»), «Sluk Ilden, for den griber om sig» («Упустишь огонь, не потушишь»), «En Valfart til den hellige Grav» («Два старика») och «Gud er i Kjaerlighed» («Где любовь, там и Бог»).
Ответное письмо от Толстого в 1885 году Ганзен не получил. Но он не огорчился, а отправил в Ясную Поляну новые переводы, написав на титульном листе «Ungdom» и «I Kamp for Lykken» по-русски: «Автору, глубокоуважаемому Льву Николаевичу от искренне преданного ему датского переводчика Петра Ганзена. С. Петербург 24 февраля 1888» 82 . Через два месяца он прислал экземпляр «Livssporgsmaal» с посвящением «Графу Льву Николаевичу Толстому в знак глубокой преданности от переводчика. С. Петербург 28 апреля 1888» 83 . На всяких случай перевод отправлялся не почтой, а через доброго друга Толстого Павла Бирюкова. В прилагаемом письме Ганзен рассказывал, как в Дании приняли «Livssporgsmaal». Содержание книги вызвало даже больший интерес, чем большие романы Толстого! Фрагмент «Исповеди» представлялся образцом автобиографического текста. И если некоторым читателям было трудно принять радикальные идеи из «Так что же нам делать?», то реакция на небольшие народные рассказы была единодушной. Подобных текстов в мировой литературе раньше не было, и ни одна проповедь не смогла бы подействовать на читателя, независимо от его опыта и положения, с большей силой 84 .
82
Библиотека Л. Н. Толстого. 3: II. С. 453.
83
Там же. С. 458.
84
Иностранная почта Толстого. 3. Петер Эмануэль Ганзен // Толстой и зарубежный мир. Литературное наследство. Т. 75: 1. M., 1965. С. 317–318. Далее этот источник указывается как ЛитНас 75.
Толстой не отреагировал и на этот раз. Лишь полтора года спустя он впервые упоминает в дневнике, что получил несколько переводов от какого-то Ганзена 85 . Видимо, речь шла о свежих публикациях – «Smaafortaellinger» («Рассказы», 1899), куда входили три народных рассказа из антологий прошлого года «Gud er i Kjaerlighed» («Где любовь, там и Бог», 1889) и «Om Livets Betydning: Betragtninger» («О смысле жизни: размышления», 1889). Последнюю книгу Ганзен подписал: «Глубокопочитаемому творцу Льву Николаевичу Толстому от переводчика. С. Петербург 18 ноября 1889» 86 . В России книга «О жизни» увидела свет в 1888 году, но сразу после выхода была запрещена, а тираж уничтожен. Первое полное издание на русском вышло лишь в 1891 году в Женеве. Русский текст Ганзен, видимо, получил от кого-то из друзей Толстого, возможно от Владимира Черткова. Датский перевод был сделан быстро. Английский перевод «Life» (Нью-Йорк, 1888; Лондон, 1889) вышел раньше, а французский, «De la Vie», – в тот же год, что и перевод Ганзена. Вышедший в Париже французский перевод, к слову, сделала супруга Толстого в сотрудничестве с двумя московскими французами-книготорговцами, братьями Альбертом и Феликсом Тастевен.
85
ПСС. Т. 50. С. 191. Запись от 10.12.1889.
86
Библиотека Л. Н. Толстого. 3: II. С. 464.
В январе 1890-го Ганзен услышал о новой повести Толстого «Крейцерова соната» и порожденных ею бурных дискуссиях 87 . Разумеется, книгу нужно было представить на датском языке. Поскольку имело хождение множество копий сомнительной достоверности, Ганзен хотел перестраховаться и сделать перевод с авторской копии. Не напрямую, но ему удалось получить от Толстого обещание предоставить копию рукописи. Ганзен поблагодарил Толстого в письме, где также упомянул о том, что Чертков рекомендовал ему и другие свежие тексты – рассказ «Ходите в свете, пока есть свет» и «Краткое изложение Евангелия». Такие труды необходимы, полагал Ганзен. Каждый думает, что знает евангелия, но для них нужен толкователь, посредник масштаба Толстого, чтобы исправить все недоразумения и неверные трактовки. И поэтому: «слава богу, что Вы взяли за это святое дело!» 88 Вместе с переводом Ганзен отправил свой перевод датской рецензии на «I kamp for Lykken», которая подтверждала положительное отношение к Толстому со стороны датской прессы 89 .
87
Подробный анализ реакций на «Крейцерову сонату»: Moller P. U. Efterspil til Kreutzersonaten: Tolstoj og konsmoraldebatten i russisk litteratur i 1890erne. Khvn, 1983.
88
ЛитНас 75: 1. С. 321. Письмо от 27.01.1890.
89
Literatur og Kritik. 1889. S. 597–604. Автором рецензии за подписью «x», вне сомнений, был Рудольф Шмидт. Рецензент выражает уважение к Толстому как к «искателю правды», но называет его «поверхностным мыслителем». В сборнике «I Kamp for Lykken» он видит доказательство художественного мастерства и напряженную работу мысли. Высокохудожественными он считал в первую очередь пьесу «Власть тьмы», «Смерть Ивана Ильича» и народный рассказ «Крестник».
В Ясной Поляне Мария внесла последние правки отца в экземпляр «Крейцеровой сонаты» и отправила рукопись Черткову, который в свою очередь передал ее «милому Ганзену» (так датчанина теперь называл Толстой) 90 . Ганзен без промедления принялся за перевод. Найти издателя в Дании не составляло труда, однако когда книга уже была подготовлена к печати, Ганзен приостановил процесс сам. Окольными путями он узнал, что Толстой работает над послесловием, в котором намеревается открыто сообщить, чт'o он хотел сказать этой повестью. Послесловие следовало непременно включить в датское издание. Но был определенный риск. Какое-нибудь датское издательство могло удовлетвориться быстро сделанным переводом «Крейцеровой сонаты» с немецкого и тем самым сделать работу Ганзена ненужной. Лучше всего было бы получить послесловие непосредственно у автора, до того, как оно уйдет в печать. Ганзен поинтересовался мнением Черткова и получил совет: «Поезжайте в Ясную Поляну и обсудите это с писателем!»
90
ПСС. Т. 87. С. 4. Письмо от 15.01.1890 к В. Черткову.
Сказано – сделано. Ганзен отправился в Тулу ночным поездом 91 . Ранним утром в пасхальное воскресенье первого апреля 1890 года он прибыл в город. Далее на повозке преодолел расстояние до Ясной Поляны. Весна уже была в разгаре, погода стояла прекрасная, и почти до самой усадьбы шла хорошая дорога. Часы показывали около девяти, когда повозка наконец свернула на аллею, ведущую к хозяйскому дому. Ганзен не смог сдержать удивления, увидев у въезда две толстые облупившиеся башни в плачевном состоянии. Через несколько дней ему объяснили: Толстой намеренно не реставрировал столбы, чтобы не слишком подчеркивать границу между его владениями и крестьянскими.
91
Время, проведенное в Ясной Поляне, Ганзен описал в статье: Пять дней в Ясной Поляне: в апреле 1980 г. // Исторический вестник. 1917. № 1. С. 140–161. С незначительными изменениями статья была напечатана на датском в газете Politiken (Khvn) 20, 21, 22 и 25 мая 1918 (Hos Tolstoj).
На лугу перед домом веселились и ходили на ходулях дети. В толпе бегали два мальчика в школьных тужурках. Заметив их сходство с Толстым, Ганзен решил, что это сыновья писателя Михаил и Андрей. Мальчики вежливо поприветствовали незнакомца: «Вы господин Ганзен? Папа уже наверняка встал».
Слуга принял визитную карточку и сообщил, что Толстой еще не одет. В комнате, куда проводили Ганзена, ожидал еще один посетитель – Александр Дунаев. Три года назад он прочел «Так что же делать?» Описанные Толстым социальные беды больших городов не давали ему покоя, и Дунаев по собственной инициативе приехал к писателю. Банкир, коммерсант и хозяин табачной фабрики, Дунаев спросил у Толстого, надо ли ему радикально изменить свою прежнюю жизнь. Толстой ответил, как отвечал обычно: главное – взгляды, а не социальное положение и профессия. Когда изменится мировоззрение, изменится и внешнее.
– Знаете, – рассказывал Ганзену Дунаев, – я тогда уехал от Льва Николаевича приободренным и словно заново наполненным духовно. И после этого начал чувствовать сильную необходимость быть рядом с ним. Я приезжал к нему практически ежедневно и со временем стал почти членом семьи.
Через четверть часа Толстой в старом халате и мятой шляпе вышел к гостям. Он поздоровался с Ганзеном и спросил, не хочет ли тот вместе с Дунаевым составить ему компанию на утренней прогулке. Оживленно беседуя, они отправились в путь. Толстой принес извинения за то, что не отвечал на письма Ганзена. Он просто завален корреспонденцией, а секретаря, который мог бы помочь, у него нет, есть только дочь Мария. Ганзен, со своей стороны, попросил прощения за слишком ранний визит. Наверное, он помешал?
– Этой ночью я мало спал и поэтому встал поздно, – признался Толстой. – Я начал писать новую книгу. Но рад, что вы здесь и я с вами познакомился. Это поможет мне продвинуться вперед в работе над послесловием к «Крейцеровой сонате». Я уверен, что закончу его в ближайшие дни.
После прогулки наступило время завтрака. Толстой представил Ганзену свою семью. Присутствовали все дети, кроме Ильи, который жил с женой в другом месте. Ганзена поразило внешнее сходство детей с отцом. Только Лев Львович больше походил на мать. Ганзена посадили рядом с Софьей Андреевной, которая сама наливала всем чай. Вокруг щедрого пасхального стола царила страшная суматоха. Старшие дети бурно общались, младшие бегали и играли в пятнашки. Ганзен с трудом расслышал, о чем его спросила улыбающаяся супруга Толстого: